Конечно, на отце оказалось не серое пальто, а бело-голубой пуховик. Конечно, он улыбнулся при встрече, хотя казался бледнее, чем обычно. Сразу окунувшись в суматошное «Как доехал? – Хорошо! – Давай чемодан возьму. – Нет-нет, не тяжелый. – Давай-давай, пойдем лучше. – Ну, смотри. – Ждал недолго? —…», они слились с шумным потоком и направились в метро.

Лишь в вагоне, где плотный гул позволял не говорить, Денис украдкой взглянул на отцовский профиль. Контраст и здесь просвистел между ними. У отца в уголках глаз спряталась мраморная улыбка, какая встречается на лицах Рембрандта. В глазах Дениса (красных, наверное) было что-то из позднего Гойи. В висках назойливо пульсировало: раз-раз-раз-раз…

Задача проста: отвести отца в клинику; проконтролировать регистрацию; проверить план анализов; при необходимости оставить отца на пару дней; забрать по истечении срока; отвести на вокзал. Глобальная цель – убедиться за эти пару месяцев, что рак ушел. Катерина – старшая сестра Дениса – звонила ему раза четыре за последнюю неделю, чтобы повторить инструктаж. Именно Катерина занималась лечением, но сейчас оказалась в Штатах по делам, «а так бы, конечно, поехала бы сама, ох, так было бы спокойнее, ты все понял?» Если график позволит, надо вместе поужинать («сколько вы с ним не виделись-то?»).

Конечно, график позволил. Катерина позвонила сама и обо всем договорилась. На сегодня поставили консультацию, рентгенографию и забор мокроты, а замороченную бронхоскопию отложили на неделю. Получилось удобно: выкраивалось свободное время, а дальше из обязательных пунктов только ужин и поезд обратно. С почти единодушным облегчением договорились встретиться с отцом ровно в семь. Денис выпорхнул из больницы и взглянул на часы – 16:02. Теперь он мог спокойно приняться за дела.

Ладно, раз уж книжка: пока Денис потягивает большой американо с корицей (и тремя ложками сахара) и купается в таких привычных заботах (посты, метрики, реакции, бюджеты), заглянем в его память и чуть дальше – в бессознательное – ради сюжетной ладности.

Где мать Дениса? «Твоя мать ушла», – сказала тетка однажды с такой тихой, но железобетонной категоричностью, что у него никогда впредь не возникало желания спросить: «Куда?». Сам факт ухода заслонил собой вопрос и закрепился в памяти ясной, логичной точкой невозврата: мать осталась где-то там – в маленьком городе и детстве. Потом где-то и когда-то она умерла.

Да, Денис помнил мать. Она осталась для него живым, но поминутно хмурящимся лицом и зудящей заботой: «Ты поел?», «Температуры нет?», «Ты не ушибся?», «Не грустишь, нет?». Отец лишь иногда ставил на паузу эту бытовую суету и затягивал «зарядку для мозгов», с кислой хитрецой в уголках глаз и резиновыми акцентами в последних словах фраз: «Держи спину пряяямо», «Про капитана Немо читааал?», «Какая площадь вашего стадиона, посчитааай-ка!». В такие моменты мама замолкала, продолжая хлопотать по дому, либо в задумчивости глядя куда-то в сторону. Понятно, что ни первый, ни второй тип разговора Дениса особенно не привлекали, поэтому он торопился в свою комнату, а лучше на улицу – к пластмассовым автоматам, Антохе и штабику во дворе детского сада.

Нет, когда мать ушла, Денис не злился. Нет, он не особенно об этом задумывался. Нет, на отца он тоже не злился. После переезда в большой город началась большая, самостоятельная жизнь: с новым домом, новой школой, новыми приятелями, с борьбой «бэшек» и «вэшек», со страстными выяснениями отношений, с неловким пубертатом.

Из всех обитателей первого дома Денис бывал больше всего рад сестре, с которой они виделись раз в месяц. С годами она стала похожа на мать, только решительнее, импульсивнее и разговорчивей. Так в жизни Дениса место круглого лица с телячьими глазами и морщинами между ними заняло маленькое личико с острым носиком и часто мелькающей на нежном лбу гармошкой. Взамен эскиза углем – изящная гравюра.

Сестру с детства называли ни Катей, ни Катькой, а именно Катериной, и это казалось очень верным. Впоследствии она закончила экстерном все, что было нужно, нашла достойное ее способностей место в биоинженерии (взамен собственной семьи). К счастью, они по-прежнему созванивались раз в неделю, а гравюра, со временем подернувшаяся паутинкой тоненьких морщинок, становилась только лучше.

Денис смотрел, задумавшись, сквозь голубую сеточку на карте метро. Мысль о сестре, болтавшаяся в голове очередным необязательным звеном, в один момент зацепилась за сегодняшнего отца – и все вернулось, замкнувшись: надо бы построить кратчайший маршрут от станции с больницей до станции с кафе. Решение пришло в один момент: поехать через кольцо. К четырем часам предстояло закручивать разговор вокруг насущного и повседневного: «Что сказали врачи? – Когда будут результаты? – Там кормили? – Не против на метро? – Как там тетя Ада? – …»

Денис решил повести отца в недавно открытое заведение, которое называлось «Под липой» и обыгрывало тоску по советскому. Сам Денис там, разумеется, не был. Кафе расположилось в центре города, равноудаленное от оккупированных туристами достопримечательностей и офисных дольменов. На узкой улице, зажатой фасадами бывших доходных домов, новое светящееся название вписалось в ряд прочих, принадлежащих салонам, студиям, ресторанам.

«Под липой», стилизованное под собирательные шестидесятые и напоминавшее какую-нибудь «Плакучую иву», разместилось по диагонали на рифленой алюминиевой секции прямо над входом. Рядом действительно обнаружилась старая липа – заваливающаяся вбок, неказистая, со сломанной веткой и, что удивительно, живая.

Внутри все, на первый взгляд, оказалось так, как и предполагалось: в середине зала – линия раздачи с аппетитно подсвеченными «шубами», борщами и котлетами; на стенах – плакаты о важности чистых рук и компота; на столах – ромашки в керамических вазочках; из динамиков – Утесов и Пьеха.

Но в этом зацикленном стандарте ностальгической бутафории сквозило что-то непривычное. Господство белого на стенах и потолке, светодиодные панели, икеевские стулья из гладкого дерева и мягкого пластика – эта до невозможности стерильная и эргономичная столовая будто возникла из альтернативной реальности, выкристаллизовалась из несбывшегося будущего. Денис решил, что попал в точку: