— Тишина! Граждане, соблюдайте тишину! Иначе дальше заседание пойдет за закрытыми дверьми!

Угроза возымела действие, все притихли, даже журналисты не некоторое время перестали щелкать затворами фотоаппаратов. А очкарик довольно продолжал вещать.

— К счастью, пострадавший успел закрыть лицо руками, поэтому попадание пришлось в тыльную сторону ладони правой руки. И потом, когда пассажиры вышли из автомобиля для защиты пострадавшего товарища, подсудимый открыл огонь и по ним тоже. Затем, не удовлетворившись причиненным ущербом, он нанес Борису Дерзюку несколько ударов по лицу, причиняя тому физические страдания и телесные повреждения в виде нескольких рассечений. К сожалению, видеокамер, направленных на тот участок парковки у спортивного заведения нет, поэтому весь это вопиющий беспредел не попал на запись. Но к делу приобщены медицинские заключения всех четверых пострадавших, а также их свидетельские показания. У меня все, Ваша честь.

Очкарик уселся на место рядом с монстроподобным Борей, а я, наконец, осознал, почему обвинение выбрало такую позицию. Четверо свидетельских показаний с легкостью перевесят любые мои слова и утверждения. После заявления об отсутствии камер, мне стало очевидно, что этот момент они явно проясняли в «Воине», так что теперь были свято уверены в том, что состряпать обвинение на меня труда не составит никакого. Даже если потрепать нервы судье, что с успехом и делал очкарик, то это не сильно повлияет на исход процесса, поскольку иного выбора у правосудия не будет, кроме как вынести обвинительный приговор. Что ж, в принципе, не лишено смысла. Не исключено даже что этой схемой им доводилось неоднократно пользоваться.

Пока я неспешно размышлял над диспозицией, то чуть не пропустил, когда ко мне обратилась судья.

— Обвиняемый, вам понятна суть обвинения?

— Да, Ваша честь. — Ответил я, немного замешкавшись.

— Вы признаете свою вину?

На этот раз ответил Саныч.

— Нет, Ваша честь! У стороны защиты иное отношение к предъявленным обвинениям.

— Что ж, понятно. Тогда перейдем к разбору доказательств. Сторона обвинения, прошу!

Стукнув молотком, судья снова приняла скучающий и даже несколько отстраненный вид. Интересно, это все судьи так ярко демонстрируют, что им наплевать на наши мелкие проблемы?

Поднявшись с места, снова заговорил очкарик. На этот раз речь была его еще более эмоциональная, описывающая все те физические и нравственные страдания, которые перенесла четверка беззащитных мордоворотов. Зачитал выдержки из медицинских заключений, пригласил каждого в отдельности как свидетеля. И каждый из трех выступивших «свидетелей», как три одинаковых шарманки, спели одну и ту же песню, которая полностью подтверждала версию обвинения. То же самое проблеял и сам Борис Дерзюк, единственный выступавший перед судом в роли пострадавшего. Присутствующий незаметной тенью прокурор только во всем поддакивал, неизменно упоминая о высшей мере наказания.

Под конец очкарик настолько разошелся, что обратился напрямую ко мне.

— Скажите, обвиняемый… Сергей, почему вам так нравится решать возникающие проблемы с помощью насилия?

Тут же вмешался недремлющий Саныч.

— Ваша честь, защита протестует. Данный вопрос не что иное, как очередная манипуляция с использованием пресуппозиции. Заявление о склонности моего подзащитного к насилию возведено в аксиому и не предполагает иного толкования.

— Принимается. Обвиняемый может не отвечать на этот вопрос, как и на любой другой, заданный без моего разрешения. — Не удержалась от уколола и служительница Фемиды. — У защиты все? — Дождавшись кивка от пострадавших, утвердительного ответа от прокурора, судья снова вперила в меня свой апатичный взгляд.

— Тогда суд заслушает сторону защиты.

Вот теперь уже настала очередь Петренко. Еле сдерживая улыбку, он встал и начал толкать речь.

— Что ж, долго мы слушали этот фарс. Теперь, Ваша честь, позвольте представить суду, как все происходило на самом деле.

— Протестую! — Натурально взвизгнул очкарик. — Назвать заседание фарсом — это неуважение не только к участникам заседания, но и самому суду!

Судья смерила сторону защиты долгим неопределенным взглядом из под полуопущенных век.

— Согласна, — перевела она все тот же взгляд на Саныча, — защита, поясните свое заявление.

— С большим удовольствием! Позвольте уточнить, что фарсом я назвал не заседание, а всю ту ложь, которую сфабриковала здесь противоположная сторона.

— Это возмутительно! — Снова дистрофик в костюме не сдержал порыв своих эмоций, да такой мощный, что даже до меня немного докатилось. — Ваша честь, это…

— Обвинение, сядьте! — Судья хлопнула молотком так, что аж подскочила подставка. Крепко ее, видимо, достал этот разодетый тип. А потом она обратилась к Петренко. — Надеюсь, вы понимаете, насколько серьезные обвинения сейчас озвучили? Хотелось бы увидеть вашим словам какое-нибудь подтверждение.

— Естественно, Ваша честь! Позвольте… — в руках Саныча, как у заправского фокусника, появился черный пластиковый прямоугольник флешки, — позвольте походатайствовать о приобщении данных видеоматериалов к делу. А заодно и ознакомить с ними судебное заседание.

После кивка судьи откуда-то вынырнул помощник по технической части, принял флешку и воткнул ее в порт висящего на стене телевизора метровой диагонали. После небольшой загрузки, когда отобразился подключенный носитель, помощник шустро начла клацать кнопки пульта. На флешке записано было всего два файла, один назывался «Запустить первым», а второй, соответственно, «Запустить вторым». Мы ведь тоже эти дни не сидели, сложа руки, давно уже успели подготовиться.