А вонь! В костопальню [13] попал. Пылища чёрная, угольная, сразу на зубах заскрипела. Жар! Вонища из соседней квасильни [14] шлейфом тянется! Не то што до блевоты, а чуть не обморока.

Я по балкам дальше, как гордый лев — на четвереньках. Вниз даже и глядеть не хочу, только «Зря полез, зря полез!» в голове крутиться. И никаких мыслей больше!

Пересилил себя, репортёрское взыграло. Ретивое. Поглядел всё-таки. Дети внизу, даже и совсем маленькие есть, чуть не меньше десяти годков. Кто крупку горячую дробит, кто таскает што-то.

Из костопальни удалось таки вылезти на крышу, здесь она покатая мал-мала. Продышался, отошёл малость, и того… писюн обмыл сцаками. Как исхитрялся-то, и вспомнить стыдно, но стыдно не видно, а жжёт оно сейчас!

Отдышался, и всё-таки — надо! Зряшно, што ли, всё это было? Надо дела до конца доводить, просто для самоуважения.

На четвереньках по крыше металлической двигаюсь, для незаметности и нетопотливости. Да сам радуюсь, што облачно сегодня, а то как на сковородке карасём.

В квасильню заглянуть попытался, но так и не смог, около продуха ещё рвать начал. В желудке-то ничего, даже и воды нет. Думал, сам желудок и выблюю! И это я-то, который в больничках горшки ночные выносил, и от говна да гноя людей обмывал.

Заглянул в одно, а там прачечная. Жар, влажность, духота из продуха шибает, как из парной, когда туда солдат после учений битом набили. И девки голые.

А эротики порнографичной, ну вот ни на копеечку! Замотанные все вусмерть, салфетки от сока свекловичного в известковой воде отмывают. Кожа, даже и сверху, через пар видно — полопавшаяся, в язвочках.

Какая эротика-то? Слёзы… вытер их рукавом, да и думаю — всё, нагляделся по самое горлышко.

Поползал ещё по крыше, место нашёл, да и слез благополучно, а там и через забор. Да бегом! Долго потом в море отмывался, да одёжку отстирывал от извести и угля, от вони этой. А потом пил, пил, пил… никак напиться не мог. Вся вода тут же через пот вылезала. То ли нервы запоздало шибанули, то ли ещё што. Допился до тошнотиков, но ничего, оклемался.

Дошёл до хозяйки, да и наврал ей наскоро с три короба, будто место нашёл. Вещи забрал, да сразу и ушёл, от лишних расспросов. Не хочу.

Переоделся поприличней, штоб хожалые [15] не цеплялись, да и по городу побродил. Экскурсия вроде как. Ну… красиво, хороший город, но настроения ни на копеечку. Еле вечера дождался, да к пустырю.

Полина эта как увидела меня, так чуть не бегом, только подол по ногам хлещет. А ну как не отдам? Я из кармана не глядя — на!

— Насмотрелся, — говорю, — до тошнотиков.

Девка монеты в кулак, сжала его добела, и на меня, как на диво-дивное, глаза пучить удумала. А потом бегом! Ну как передумаю?

Снова курить захотелось — привет такой из прошлой жизни, достал. Да так захотелось, што ухи опухли. Остановился было у разносчика папиросного, и по карманам зашарил.

А нетути! Всё, оказывается, до копеечки отдал. То-то она глаза пучила, там куда как больше оговоренного!

«— ЗОЖ!» — разродилось подсознание. Ну да это переводить не нужно, знаю уже!

Смешно почему-то стало, и легко на душе. Вроде как деньгами этими я какой-то грех с себя снял. Не знаю, какой, но очень тяжкий!

Привычно уже зайцем проник, разве только по летнему времени на крышу, а не в собачий ящик. Тронулся состав на Одессу, а я бездумно в небо синее гляжу. Никаких мыслей!

А потом, под стук колёс, в голове само будто:

«— Надо што-то делать! Надо што-то делать!»

Завод этот чортов в голове, потом фабрика суконная, на которую меня запродали. И понимаю: надо! Не знаю пока, што именно, но буду. А начну со статей.

Второй карандаш уже сгрыз, а всё не пишется. Не то! Даже разложил перед собой вырезанные из давнишних газет статьи на такие вот темы, социально-заводские. Образцы вроде как, для правильного и лёгкого слога.

С полдюжины уже вариантов накатал, ну вот ни разу не хуже! Но и не лучше. Такое всё, ровненькое и правильное, как у всех.

А не хочу! Не хочу как у всех! Хочу, штоб читатель на моей статье глазами разом споткнулся, да и не отрываясь, не мигая. А потом — обсуждать, да спорить с другими до хрипоты! Да кулаки штоб сжимались и сердце останавливалось.