Если бы ты только знал, подумала я. Иногда только одиночество помогает обрести душевное равновесие. Но его слова заставили меня задуматься. Живи я в Исландии, где долгая зима и длинные ночи, разве не захотела бы я сбежать от темноты и холода – и подальше, чем в Шотландию? На деньги, которые нужно выложить в новогодний уикенд за здешние коттеджи, можно месяц наслаждаться солнцем в Южной Европе. И как вообще парочка, путешествующая автостопом и на рыболовном траулере, смогла позволить себе снять у нас домик? Или же это просто такое приключение? У нас тут бывают всякие.

– Стоит ли нам волноваться? – снова спросил Ингвар. – Что там в новостях?

– Вы о чем?

– А вы не знали? Хайлендский Потрошитель.

Разумеется, я знала. Надеялась только, что гости не узнают. Во вчерашней газете напечатали фотографии шести жертв. Девушки – молодые, красивые. На эдинбургской Принсес-стрит толпы таких девчонок, но улыбающиеся лица в газете производили зловещее впечатление, их будто заранее пометила судьба. Печатью смерти.

– Да, – осторожно ответила я. – Я читала в газетах. Но Шотландия большая страна, вряд ли что-то…

– По-моему, жертв обнаружили в Западном Хайленде.

– Это очень обширный край. Вы скорее столкнетесь с лох-несским чудовищем.

Скепсиса в моем голосе было побольше, чем в душе. Тем утром Иэн как раз распорядился: «Хитер, надо сказать гостям, чтобы ночью не выходили из домиков. Из-за новостей».

Меня еще возмутило, что Иэн, о гостях обычно даже не вспоминавший, вдруг озаботился их безопасностью.

Но вряд ли этот Ингвар вообще чего-то боится. Я видела, что все это его скорее забавляет, что он едва сдерживает улыбку. Когда он заговорил об охоте, я немного расслабилась, мне даже удалось отвести взгляд от этих пронизывающих белесо-голубых глаз. Было в них что-то пугающее, что-то не совсем человеческое.

– Про охоту вам лучше поговорить с Дагом, – сказала я. – Это его сфера. Даг?

Даг посмотрел на нас. Блондинка тоже подняла голову, явно недовольная, что им помешали.

– Вы когда-нибудь охотились ночью? – спросил Ингвар. – С фонарями и собаками?

– Нет, – ответил Даг, быстро и как-то неожиданно громко.

– Почему? – спросил Ингвар со странной улыбкой. – Это же очень удобно.

Ответ Дага был прост:

– Потому что это опасно и жестоко. Я никогда не использую фонари.

– Фонари? – переспросила блондинка.

– Прожекторы, – сказал он, не поворачивая к ней головы. – На оленей направляют яркий свет, чтобы заставить их замереть. Свет сбивает их с толку и пугает. И часто это означает, что вы убьете не того – например, самку с оленятами. А собак используют, чтобы отбить животное от стада. Это варварство.

Наступило неловкое молчание. Я подумала, что впервые услышала от Дага столько слов за раз.

А сегодня исландцы рвались помочь с поисками. И наверняка в нынешних условиях только на них и можно было положиться – им не привыкать к такой непогоде. Но они гости, и я отвечаю за их безопасность. Кроме того, я ничего о них не знаю. Они для меня загадка. Как и все остальные гости. А потому мой рептильный мозг был предельно четок: не верь никому.

Интересно, что гости думают обо мне? Возможно, они видят женщину слишком официальную, скучноватую, но ответственную. Я сама сотворила этот образ, маску, за которой скрываюсь, словно в раковине. Но внутри этой раковины все иначе. Внутри прячется человек, собранный из осколков с помощью скотча, клея и таблеток снотворного, ради которых я готова выбраться в цивилизацию. И которые я запиваю несколько чрезмерной дозой вина. Не хочу сказать, что у меня зависимость, нет. Я пью не ради удовольствия. Это необходимость. Для меня вино – еще одно болеутоляющее, способ притупить остроту, смягчить хронические, болезненные конвульсии памяти.

Ужин накрыли в большой столовой Охотничьего Дома, примыкающей к гостиной и словно залитой светом сотен свечей. Персонал – кучка прыщавых подростков в клетчатых фартуках. У нас двое выбыли – Самира и Джайлс ужинают у себя в коттедже. Самира сказала, что слышала массу историй про то, как родители оставили ребенка на часок и закончилось все ужасно.

– Да, – терпеливо ответила я, – но не в такой же глуши. Господи, Прайя же не сможет никуда уйти, в шесть-то месяцев.

Но Самира ничего и слышать не захотела. Просто не верится, что это та же Самира, которая на одной вечеринке, когда нам было по двадцать, решилась перепрыгнуть на соседнюю крышу, до которой было не меньше ярда, – просто ради прикола. Она всегда была заводилой и тусовщицей из тех, кто обязательно добавит вечеру драйва. Если с Кейти мы просто давние подруги, то Самира гораздо больше похожа на меня, родственная душа. А сейчас я ее совершенно не узнаю. Вечно она носится с Прайей. Уверена, настоящая Самира еще существует. Надеюсь, это наш шанс наверстать упущенное, вспомнить, что мы сообщники. Но честное слово, некоторые люди, когда у них появляются дети, ведут себя так, как будто им сделали пересадку личности. Или лоботомию. Наверное, мне повезло, что я не могу забеременеть. По крайней мере, останусь сама собой.