Я думала о гостях, запертых в своих домиках. Бездействие и ожидание должны быть ужасны. Нам пришлось запретить им участвовать в поисках, иначе есть риск получить второго пропавшего. В такую погоду никому нельзя выходить. Оказавшись в подобных условиях, неподготовленный человек может погибнуть, «опасно для жизни», как говорится в памятке. Для большинства гостей это место все равно что другая планета. Их жизнь словно окружена защитными чарами. Они чувствуют себя неприкосновенными и так привыкли к этой невидимой оберегающей сети вокруг себя в повседневной жизни – доступная связь, службы спасения, всевозможные меры по охране труда и здоровья, – что им кажется, будто она сопровождает их повсюду. С легкостью подписывают отказ от претензий, потому что не думают об этом. Они не верят в плохое. Не ожидают, что с ними может случиться беда. Если бы они задумались и осознали, то, вероятно, не поехали бы сюда. Испугались бы. Когда узнаешь, насколько изолировано это место, то понимаешь, что только псих может тут поселиться. Или человек, который бежит от чего-то, или тот, кому нечего терять. Как мне.

Мы уже шли по левому берегу озера, направляясь к деревьям.

– Даг… – Я поняла, что перешла на шепот. Здесь и всегда очень тихо, а из-за снега тишина стала еще плотнее. И голос прозвучал громко. Мне казалось, что за нами кто-то наблюдает. Подслушивает, укрывшись за стеной из деревьев, растворившись в этой сплошной белой пелене. – Почему вы думаете, что это не несчастный случай?

– Увидите, когда придем, – ответил Даг. Он даже не обернулся и шаг не сбавил. Бросил через плечо: – Я не думаю, Хитер. Я знаю.

Я не стала заморачиваться и читать письмо Эммы с приложенным проспектом. Никогда не восторгаюсь поездкой заранее – смотреть на фотки лазурного моря или заснеженных гор мне неинтересно. Мне надо быть там, чтобы что-то почувствовать, чтобы это стало реальностью. Когда Эмма рассказала про это место, про Охотничий Дом, мне смутно представилось нечто такое в старинном духе – деревянные балки, каменный пол. Поэтому здание стало сюрпризом. Модерновая конструкция из стекла и хрома, что-то из «Волшебника страны Оз». Дом весь светится. Как гигантский фонарь в ночи.

– Боже! – воскликнул Джулиен, когда парни наконец прибыли на «лэндровере». – Жутковато выглядит, не находите?

Он вечно так говорит. При всем своем уме Джулиен начисто лишен художественного воображения. Он из тех, кто ходит по выставке Сая Твомбли [8] и громко комментирует: «Я такое в пять лет рисовал». Он обожает так высказываться – напоминает, что он «мальчик из трущоб» и в детстве ему было не до развития эстетического вкуса. Меня это всегда цепляло. Он отличался от всех этих школьников с отмытыми ушами, меня привлекала его неотесанность.

– Мне нравится, – сказала я.

И это правда. Похоже на космический корабль, приземлившийся на берегу озера.

– И мне, – откликнулась Эмма.

Ничего другого я от нее и не ожидала, даже если на самом деле она считала этот дом уродством. Иногда я проверяю ее, говорю что-нибудь возмутительное, провоцируя ее возразить мне. Но она ни разу не возразила – так ей хочется сойти за свою. И неважно, она верная, – а вот Кейти и Самира в последнее время ушли в самоволку. Эмма всегда готова хоть в кино, хоть в бар, хоть по магазинам. Я предлагаю, куда пойти, а она просто соглашается. Если честно, это очень бодрит, ведь Кейти вечно занята, так что это я всегда прихожу в какой-нибудь паршивый безликий бар в Сити, чтобы урвать три минуты ее времени.

С Эммой же – как с младшей сестрой, какой я себе ее представляю. По-моему, она даже смотрит на меня снизу вверх. Невольно вызывает желание покомандовать. Последний раз, когда мы ходили по магазинам, я затащила ее в «Майлу» [9] . «Давай выберем что-нибудь такое, чтобы у Марка челюсть отвалилась», – предложила я. И мы подобрали комплект что надо – очаровательный сексуальный лифчик, крошечные трусики и пояс для чулок. Я представила, как она скажет Марку, что все это помогла ей выбирать я, как он медленно осознает это, – и внезапно ощутила прилив желания. Не к Марку, конечно, его я никогда не хотела. Его молчаливое внимание мне всегда льстило, да, но никогда не возбуждало.

Если Кейти вечно на работе, то Самира вечно занята Прайей, она просто помешана на этом ребенке, есть что-то нездоровое в бесконечном потоке фоток, которые она вываливает в соцсетях – вот мне и приходится общаться с Эммой. Воистину третьесортный вариант.

Я так ждала этой поездки, так хотела поболтать со всеми. Встретившись, мы всегда сразу же начинаем играть свои старые роли. Можем не видеться месяцами, но стоит нам собраться, все становится как прежде – как когда-то в Оксфорде. Больше всего мне, конечно, хочется поболтать с Кейти. Увидев ее утром на станции, с новой прической, в новой одежде, которую я не узнала, я поняла, как же давно мы не виделись… и как сильно я соскучилась.

В Охотничьем Доме красиво, но я рада, что мы будем тут только есть, а не ночевать. Прозрачность стекла подчеркивает контраст между светлым пространством внутри и тьмой снаружи. Я вдруг понимаю, как хорошо нас видно с улицы – залитых светом, точно насекомые в банке… или как актеры на сцене в лучах софитов, – внимательным зрителям. Там в темноте может прятаться кто угодно, наблюдать за нами без нашего ведома.

На мгновение во мне почти проснулось старое ощущение, что за мной следят. Чувство, с которым я живу уже больше десяти лет. Напоминаю себе, что все здесь, а снаружи никого нет. Мы же тут совершенно одни, если не считать лесничего и администратора по имени Хитер, которая вышла нас встретить.