Это решение президента было встречено протестующими воплями, причем, по странному совпадению, громче всех орал У. Уилки, президент частной компании, контролировавшей энергетику Юга. "Забрать наш рынок – значит лишить нас собственности", – разорялся Уилки. И предлагал альтернативный вариант: так и быть, правительство, если ему хочется, может за свой счет строить сколько угодно ГЭС, но передачу электроэнергии и ее продажу должны осуществлять частные компании.

Его поддерживал конгрессмен Дж. Мартин, заявивший, что Управление "точно строится по образу и подобию советских планов. Его коллега Ч. Итон вторил: "Этот закон и аналогичные ему являются попыткой внедрить в американскую систему русские идеи".

Самое забавное – что оба, в общем, были совершенно правы! В идее Управления реки Теннесси было кое-что от советской практики государственных планов, пятилеток и госзаказов – и ничегошеньки от "свободного рынка".

В общем, оппоненты Рузвельта проиграли. Управление реки Теннесси без малейшего участия частного капитала развернуло работы на территории в 640 тыс. квадратных миль (миля, напоминаю, равна 1,6 км). Были достроены пять плотин и с нуля возведены еще двадцать. Река стала судоходной, улучшилось земледелие, высажены леса, остановлена эрозия. Доходы населения тех самых семи штатов резко повысились. Чуть позже в США признали, что без создания этого экономического района невозможны были бы и работы над атомной бомбой.

Рузвельта часто упрекали в том, что Управление – это «социализм». Он отвечал: "Называйте его хоть рыбой, хоть мясом, но оно удивительно вкусно для жителей долины Теннесси".

Абсолютно нерыночным учреждением была и "Администрация по электрификации сельских районов", чье предназначение ясно из самого ее названия. Результат? В одной фразе: в 1930 году менее 10% ферм имели электричество, а в 1945 году трудами данной «Администрации» было электрифицировано более половины ферм.

И, наконец, система социального обеспечения.

Сегодня в это верится с трудом, но до Рузвельта социального обеспечения рабочих не существовало вообще. Ни пенсий по старости, ни выплат по больничным листам (и самих больничных листов не было), ни пенсий по инвалидности, не говоря уже о пособиях для безработных… Прежние американские стандарты выражались циничной поговоркой: "Каждый сам заботится о себе, а об остальных пусть дьявол думает". Рузвельт предложил другой принцип: забота государства о своих гражданах, пусть и ограниченная.

Забавная деталь: во время обсуждения в конгрессе закона о социальном обеспечении с мест для публики выскочила какая-то дамочка и завопила:

– Закон слово в слово списан с восемнадцатой страницы "Коммунистического манифеста", который я держу в руке!

Аргументация не подействовала – закон был принят подавляющим большинством голосов…

Можно еще бегло упомянуть и о повышении налогов для богатых (прогрессивная шкала), и о мерах по государственному регулированию частного бизнеса. Рузвельт так и не покончил ни с монополиями, ни с олигархами, но создал сильную и эффективную систему, серьезно ограничившую их стремления драть три шкуры с большинства и распоряжаться в стране, как в собственной вотчине…

Он не был, строго говоря, ни правым, ни левым – просто-напросто энергичным и смелым реформатором. Хотя его и называли публично коммунистом…

Знаете, за что? Хотя бы за комиссию конгресса, расследовавшую методы ведения дел на бирже. Именно эта комиссия вскрыла потрясающие по цинизму и наглости проделки финансовых королей страны. Выяснилось, например, что в двадцатые годы банк Моргана, "финансового флибустьера с Уолл-стрит", оптом и в розницу скупал влиятельных, занимавших видное положение лиц. В этом малопочтенном списке, как узнала страна, числились и президент Кулидж, и многие министры, и национальный герой генерал Першинг, и знаменитый летчик Линдберг, и даже министр финансов в правительстве Рузвельта У. Вудин.

Именно тогда один из крупных банкиров заявил касаемо Рузвельта: "Он коммунист наихудшего сорта… Кто, за исключением коммунистов, сможет осмелиться подвергнуть расследованию дела господ Моргана и Меллона?"

Логика железная: кто дерзнет расследовать махинации финансовых олигархов, тот и коммунист. Мы это уже проходили у себя на родине: всякий, кто дерзнул сомневаться в деловых качествах и порядочности "молодых реформаторов", автоматически зачислялся в «сталинисты», "враги реформ" и "красно-коричневые".

О светлом облике помянутого г-на Меллона мы подробно поговорим в следующей главе, а пока что следует непременно внести важные дополнения…

Соль в том, что Рузвельт начал свои реформы отнюдь не на пустом месте, не с чистого листа! Серьезнейшей ошибкой было бы полагать, что он явился этаким первопроходцем, что именно он первым создал теорию и практику.

На самом деле Франклин Делано Рузвельт просто-напросто продолжал, творчески развивая, те мощные тенденции и проработанные идеи, что появились на свет практически сразу после провоз-глашения независимости Соединенных Штатов.