Шрифт:
– Ой! – пронзительный возглас Иви.
Я слышу боль в ее крике. Вскакиваю и бегу к ней, спотыкаюсь.
– Ты в порядке? Что с тобой?
Она выползает из ниши, потирая лоб. Я бегу к ней, но не замечаю торчащей из стены балки и, поднимая тучи пыли, падаю на пол.
– Эд!
Она бежит ко мне, держа в одной руке прибор для измерения заряда.
– Все нормально.
Моя коленка болит! Но у Иви кровь на лбу.
– Иви!
– Да, все хорошо.
Я стираю каплю крови с ее лба своей пыльной рукой. Как же мне страшно, если с ней что-то случится, я даже не знаю.
Маленькая царапина, крошечная совсем. Видно, у меня такой ужас в глазах, что Иви берет меня за руку, как умеет только она, и все помещение заливает свет ее улыбки.
– Ударилась немножко, неожиданно было, когда провод меня ужалил.
– Точно все хорошо? Не болит?
– Да нет же!
Иви начинает сердиться, она не любит гиперопеку.
– Подожди, ты сказала, провод ужалил?
Я вскакиваю и сломя голову несусь к нише.
– Видишь, ты снова оказался прав!
Я чувствую ее улыбку и тихую радость, пока лезу внутрь, провода болтаются – их много! Паника заполняет каждую клеточку моего тела. Как?! Какой?! И вдруг меня наполняет покой, словно со всех сторон обрушивается тишина и в ней я протягиваю руку к тоненькому серому проводку, висящему чуть в стороне. Дотрагиваюсь пальцем! Ух, какой разряд! Не сильный конечно, но очень чувствительный!
– Правда, кусается.
Иви сидит рядышком.
– Массаж «пчелка» для особо избранных элементов общества и совершенно бесплатно!
Мы оба смеемся.
– Что дальше?
– Подведем провод к компьютеру.
Что-то пиликает, пронзительно и тревожно. Я смотрю на Иви, ее глаза расширяются от страха.
– Комендантский час… Эд.
Таймер на ее руке мигает красным.
– Быстрее! – я хватаю Иви за руку, и мы бежим сквозь комнаты, по ступеням вверх. Бросив все, как было. Кажется, будто весь окружающий мир слышит наше дыхание и сбивчивый стук сердец.
Бежать, скорее-скорее, пока город не накроет тьма комендантского часа. Но мы успеем добежать, мы навострились бегать быстро. Бежим, проносясь мимо пустых зданий, пугающих своей давно утраченной красотой. В безмолвии и тишине. Проносимся мимо фонтана, город погружается в сумерки. Там, за фонтаном, в глубине, прячутся два мальчика, они братья. Они давно следят за нами, но мы, разумеется, об этом не знаем, мы познакомимся с ними позже.
Комендантский час – время контроля, что каждая семья дома и на улицах никого нет. Так Глава управляет городом, так он находит беженцев – хотя в город не просто проникнуть. Так обеспечивается порядок. Люди, оказавшиеся на улице после комендантского часа, исчезают… никто не знает их судьбы.
Мы подбегаем к Парку, Иви очень тяжело дышит, я останавливаюсь.
– Что такое? – Ее глаза лихорадочно горят, она устала очень, это видно.
– Все хорошо, мы успеваем.
Я снимаю кофту и вытираю лицо Иви от пыли, она покорно сносит, но это только потому, что устала. Я подвожу ее к раздатчику воды, нам полагается два стакана. Иви залпом выпивает свой, я половину, остальное протягиваю ей, она категорически мотает головой.
– Пей, мы уже почти дома, я там попью.
Иви мотает головой,
– Пей, водохлеб, слушай старшего!
Я засовываю стакан ей в руки, она недоверчиво смотрит на меня, но я не обращаю внимания и отряхиваю ее пыльную одежду. Никто не должен догадаться, где мы бродим. Иви допивает воду и помогает мне. И мы идем домой – это самая большая досада моей жизни!
4. В последний раз ты это сделал
Я тихо иду к своей комнате, света в квартире нет, комендантский час – электричество в домах отключают. Отец ненавидит, если я поздно возвращаюсь, и это значит, что завтра утром меня ждет выволочка. Я открываю дверь в свою комнату: здесь все перевернуто вверх дном, на столе горит свеча, а в центре – стоит отец. Его просто трясет от злости. Я смотрю на него, между нами почти ничего общего, разве что серые глаза и светлые волосы. Мама говорит, что у меня суровая внешность – строгая. Поэтому, я немногословный, мама считает, что внешность определяет характер – она у меня учитель. А папа был строителем, но однажды, на восстановлении здания на него упала плита, так он лишился половины руки и стал инвалидом. Так он стал ненавидеть весь мир и меня.
– Ты где шарился, щенок?
Он неотвратимо идет на меня. Я стою на месте.
– Мы с Иви гуляли, извини.
– Извини?
Он поддевает ногой собранный мной робот-пылесос (мама очень устает, ей собрал в подарок) и швыряет его в стену, здоровой рукой разносит остальные приборы.
– В комнате бардак! Опять хлама натащил! Учиться у тебя времени толком нет, зато погулять и насобирать всякую ерунду есть?
– Пап.
– Не смей меня перебивать! Мал еще! – он продолжает крушить все в комнате. – Я тебе сколько раз говорил, чтобы этого здесь больше не было! Сколько, я спрашиваю?! – орет он.
Мне не страшно, мне его жаль, но я не знаю, как достучаться до него. Он всегда зол и всегда ненавидит. Я изо всех сил сжимаю в руке флэшку, она как мой якорь в этом безумном мире, вещь, которую я считаю своим спасением.
– Что у тебя там?
– Ничего.
– Что у тебя в кармане, я спрашиваю?!
Заметил… Его лицо блестит от пота, глаза лихорадочно горят, челюсти так и ходят.
– Пап, ничего.
– Достань, я сказал!
Он подлетает ко мне и со всей мочи дергает за руку, флэшка вылетает из ладони. На секунду она зависает в воздухе и потом стремительно падает на пол. Меня охватывает отчаяние такой силы, что я боюсь разреветься. Я бегу к ней.