Даже винца брали втихаря от родителей. Каждый ведь получал «денежное довольствие». У меня выходило восемь рублей 30 копеек в месяц.

Конечно, никто на встречу в брюках и рубашках не пришел. Пришли в уже притершейся парадной форме!

Ну а девчонки гарнизонные сами налетели.

На скамейке между домами выпивали. Шутили. Смеялись. Вспоминали недавно минувшую школу. Целовались даже!

– Товарищи курсанты! Наш батальон опозорен! В соответствии с поступившими ко мне заявлениями от девушки и ее матери, наш курсант, по взаимному согласию вступив в половую связь с гражданкой С., отказался на ней жениться! Это позорит честь коммуниста и члена парткома!

Стою перед строем батальона. Народ закисает от смеха. Большой мой дружище, Андрюха Котков из строя шепчет:

– Малыш, ну ты дал!

– Вызываю в училище родителей данного курсанта. При его отказе от женитьбы на гражданке С. вынужден буду поставить перед командованием вопрос о его исключении из партии и отчислении из училища! – констатирует комбат, носивший у курсантов прозвище «Муфлон».

– Не было у нас ничего с ней! Я клапан даже не расстегивал. – Блею, глотая слезы, под дружное ржание нескольких сотен «самцов».

Среди моряков бытует легенда о том, что создатель российского флота Петр I, увидав однажды в Голландии под кустом российского матроса, занимающегося любовью с неприкрытой задницей, крайне возмутился и повелел «сие безобразие прекратить!» Так вот и повелось штаны моряков ширинкой не снабжать, а пуговицы иметь по двум сторонам, с откидывающимся клапаном. Ну, как на фрачных брюках.

Родители на это позорное свидание с комбатом ехать отказались. Приехал мой брат. И жена его, Оля.

Слушая, как Муфлон бьет копытом в дощатый пол кабинета, проторчал я под его дверьми битых два часа.

Кричит мой братишка Валера:

– Я брату верю! Требую медицинского освидетельствования! Как вы смеете?! Запрос прокурору!

– Товарищи курсанты! Произошло досадное недоразумение! Наш курсант, действуя по обоюдному согласию… Тьфу ты, ёж твою медь!..

Это я снова стоял перед строем всего курса. Теперь ржал тоже, не хуже коня!

Брат, оказывается, настоял на своем!

Проверили.

Лариска оказалась девственницей.

Процесс «обрезания» мне привелось пройти дважды.

Наше военное училище располагалось на Подоле – в историческом старом районе Киева, угнездившемся под горой вдоль Днепра. Здесь раньше была Киево-Могилянская академия.

Памятник великому мудрецу Петру Могиле, основавшему Академию, молитвой и палками вбивавшему в бурсаков знание философии, теософии, логики, до сих пор стоит на Красной площади Киева. Лицом к своему творению.

Мерзнет.

Теперь его никогда не наряжают в тельняшку, как бывало прежде.

Поговаривают, что наша «бурса» по душе была Первому секретарю ЦК Компартии Украины Владимиру Васильевичу Щербицкому. Не знаю точно.

По крайней мере, мы всегда принимали участие в ритуалах похорон высокопоставленных советских чиновников. Это называлось в курсантской среде – «поехать на «жмура». Три ритуальных выстрела холостыми, даже если покойный военным никогда не был.

Особенными считались назначения в Почетный караул для возложения венков к Вечному огню в Парке Победы 9-го мая! Назначались лучшие из лучших! Отличники боевой и политической подготовки! Парадные белые ремни, замена ремней на автоматах. По кусочку сала на завтрак.

Приезжали часа за два до появления Небожителей. Потом долго стояли.

Несли венки. Проходила Семья: Сам, жена Самого, дети Самого. Почему-то запомнился внук Самого в костюме не-по-детски, в расчесанной на косой пробор шевелюре, тщательно приглаженной гелем. В восьмидесятые прошлого уже века!

С сентября начинались бесконечные тренировки военного парада 7-го ноября! Сначала – рядом с училищем.

– Товарищ курсант! Бегите и скажите трамваю, чтобы он немедленно уехал! – орал в матюгальник начальник строевого отдела.

Коробки 20 на 20 человек. Побатальонно. Равнение в шеренгах, равнение в колоннах и по диагонали. Нам очень везло, что Крещатик – это не брусчатка Красной площади Москвы, а относительно ровный асфальт.

Но очень не везло в том, что мы – моряки. Обуты в ботинки. Мы никогда не носили сапоги.

Конечно, в виду отсутствия таковых, не могли их подковать элементами танковых фрикционов, как это классно получалось у курсантов танкового училища, или просто металлическими подковками, как авиаторы. У них получался шаг, как у «железных колонн Фридриха Великого». Мы брали только безупречным равнением. Вот нас и дрючили!