– Понятия не имею, о чем вы говорите.

Хефе внимательно изучал ее. Каждую линию ее лица – в точности как делала Ника, готовясь нарисовать что-нибудь по памяти. Он снова вздохнул.

На столе зазвонил телефон, и взгляд Хефе остановился на нем. Он кивнул Бастиану, и Ника почувствовала, как рука парня слегка толкнула ее в спину.

– Мы можем продолжить этот разговор позже, – вполне дружелюбно пообещал Хефе.

Ника хотела задать больше вопросов, но уже была по другую сторону двери, прежде чем успела открыть рот. Записная книжка, спрятанная в рюкзаке, казалась теперь якорем, который – как нечто ценное, но и опасное – удерживал ее на месте и одновременно топил, притягивая к морскому дну…

Бастиан провел ее мимо целой галереи живописных картин, изображавших пустынные пейзажи с барханами, кактусами, садоводами в больших сомбреро на голове. Затем, отворив французские двери, пропустил ее в большую кухню-столовую с островом-столом черного мрамора посередине.

Квинн, Интеграл и Эмбер сидели за ним, вокруг кучи тарелок. Железный кулак, стискивавший сердце Ники, немного ослаб, когда она увидела их всех вместе. Ее друзья были в безопасности. Ребята же при виде ее замолчали.

Квинн вскочил со стула так резко, что чуть не поранился о каменный стол. Он сгреб Нику в охапку и уткнулся носом в ее светлые волосы.

Он касался ее рук, ладоней и лица кончиками пальцев, рассматривал, стараясь убедиться, что с ней все в порядке. Его наполненные беспокойством глаза были широко распахнуты, буквально выдавая морские штормы, бушевавшие в его душе. Но вдруг он весело рассмеялся.

Ника покраснела. Ей стало неловко за свой вид, за то, что на ней грязная футболка от «Международной корпорации вафель», пропитанная запахом плесени из туннеля.

– Я думал, ты еще спишь. А то зашел бы за тобой непременно. Я спустился, только чтобы поесть… – торопливо оправдывался Квинн.

Когда он волновался, его ирландский акцент становился заметнее, превращая фразы в звонкую музыкальную импровизацию.

– Привет, Ника, – тихо произнес Интеграл.

Его упругие светлые кудри были спутаны больше, чем обычно. Он прижал мостик очков к переносице – нервный тик, знакомый Нике еще по экзаменационным неделям Вилдвуда.

Квинн провел рукой по своим каштановым волосам, бросив ревниво-обвиняющий взгляд на провожатого Ники.

– Я вижу, ты уже подружилась с нашим восхитительным хозяином, Бастианом, – проворчал он.

– Спокойно, дружище, – отшутился Бастиан. – Я просто помогал ей сориентироваться.

Квинн закатил глаза. Ника переводила взгляд с одного парня на другого, удивляясь, что те не только успели познакомиться, но между ними уже установились какие-то взаимоотношения.

Насколько же ее друзья в курсе происходящего? Знают ли они о вооруженных охранниках? О стене вокруг всего комплекса?

Квинн подвел Нику к столу, где Интеграл и Эмбер по очереди стиснули ее в объятиях.

Позади Интеграла стояла тарелка с целой горой блинчиков.

Ника пристально осмотрела каждого из друзей.

– С вами все в порядке?

– У нас все хорошо, – заверила ее Эмбер.

Улыбка озарила ее веснушчатое лицо. Немытые рыжие волосы были собраны в неаккуратный пучок на макушке. На свою тарелку она набрала кучу фруктов. Несмотря на улыбку, ее зеленые глаза были уставшими и тусклыми, лишенными обычного блеска.

Интеграл макал свернутый треугольником блинчик в лужицу кленового сиропа. Стройная пожилая женщина у плиты готовила очередную порцию. Она оглянулась и улыбнулась Нике. Та почувствовала, как внутри закипает гнев, за которым тут же последовал стыд. Она пыталась убежать, запаниковала и испугалась, когда они все сидели здесь, наслаждаясь спокойным завтраком. Их спокойствие бесило ее. Они должны были сразу же прийти за ней.

– Поездка была долгой, – заметил Интеграл. – И когда мы добрались до… как ты это называешь? – повернулся он к Бастиану.

– Гасиенда де Лос Сантос.

– Да… до гасиенды де Лос Сантос, нам сказали, что ты уже спишь. Ты что, плохо себя чувствуешь?

Вот почему они не пришли за ней. Ее друзья понятия не имели, что они в опасности. Ника посмотрела на Бастиана. Тот ответил ей взглядом более чем многозначительным – предостерегающим.

Она хотела объяснить Интегралу, что ее усыпили. Она должна была сказать друзьям, что Чед не был Чедом. Рассказать им о Хефе и красной книжечке. Сообщить, что все в опасности. Но Ника решила подождать, пока Бастиан перестанет нависать над ними, как ястреб. Хотя она уже призналась ему, что знает о фальшивой личине Чеда, обсуждать мотивы их похищения в присутствии соглядатая было не безопасно.

– Ты неважно выглядишь. Тебе нужно поесть, – посоветовала Эмбер.

Ника вернулась к действительности. Она окинула взглядом мраморный стол: кувшины сока гуавы, выпечка в сахарной глазури, вазы с кубиками фруктов… Ее рот наполнился слюной, а сердце – тоской, и она ненавидела себя за это: несмотря на опасения, на желание предостеречь друзей, запах свежей выпечки и горячих блинчиков на мгновение затмил все остальное. А ей нужно было согласовать с друзьями план действий. Ей нужно было удалить Бастиана.