– Ты, часом, не девственница? – спросил я.

Вопрос имел не ту остроту, какая могла подуматься первой.

Некоторые сельчанки долго хранили девственность, но жизнь в городе поворачивала лицом к прогрессу.

К Андрею никто никого не загонял, все контакты происходили по обоюдному желанию, Вере я трижды предлагать от всего отказаться.

Сама ситуация сейчас была ее выбором, не моим.

Но я не хотел пачкать джинсы кровью.

Поэтому все следовало прояснить сразу и в случае чего наконец дать задний ход.

– Я похожа на дуру? – ответила Вера, скорчив выразительную гримасу..

– На дуру ты не похожа, – согласился я. – Ты вообще по всем параметрам современная девушка..

Шокирующая простота беседы была естественной.

Мы вели себя так, как полагалось.

Вера обитала в общежитии, напоминающем коммунистическую семью, о которой когда-то мечтал Ленин.

Завернув юбку, Вера повернулась лицом к столу.

Динамика шла по правилам.

– Колготки сама спущу, – предупредила она. – Ты зацепок наставишь. А они совсем новые.

Замечание входило в образ деревенской девушки, следящей за каждой ниткой на своей одежде.

Свежие на вид трусики закатались во влажный капроновый жгут, забелели у самых колен.

– Входи, – сказала Вера и наклонилась вперед.

– Попа у тебя – высший класс, – сказал я. – Сегодня все сидят на диете и такую увидишь нечасто.

– Я знаю, – скромно подтвердила она. – Не ты первый об этом говоришь.

– Дай бог, чтобы не последний, – ответил я и взялся за круглые ягодицы.

– Джинсы сними до конца! А то молнией колготки порвешь. Я уже сказала, они совсем новые.

Я нагнулся, расправил спущенные джинсы, чтобы они не мешали уверенно стоять.

Из темной щели пахнуло свежим, почти девичьим.

Не удержавшись, я потрогал Веру пальцем.

– Щёкотно! – засмеялась она. – Давай входи уж!

– Вхожу, – послушно ответил я.

– Подожди, я раздвину. Губки у меня длинные, замнешь внутрь, будет неудобно.

Крепкие пальцы знали свое дело.

– Ох, – сказала Вера. – Он у тебя большой.

– Тебе больно? – спросил я.

– Нет, в самый раз.

Белая казенная часть надвинулась, слилась со мной воедино.

Зад такого типа мой университетский друг – не жизнелюбец Андрей, а эстетствующий философ Наиль – именовал «плебейским».

Слово не имело уничижительного смысла, оно означало, что женщина подобного сложения генетически запрограммирована на тупую тяжелую работу.

Сам себя я считал барином и знал, что вывернусь наизнанку, но никогда в жизни не стану заниматься никаким физическим трудом, даже самым легким. Пока это получалось, я уверенно шел вперед.

Но с Верой я не собирался создавать семью, вступать в свойственные отношения с ее деревенскими корнями.

Я просто занимался с нею сексом, сюда приехал правильно.

–…Мяу!..

Табурет с грохотом отполз в сторону, дверь приотворилась.

– Идите нафик! – крикнул я. – Пять минут можете подождать или нет?

– Кончить не дадут, – сочувственно сказала Вера. – Козлы ебливые, извини за выражение.

– Кстати, насчет кончить, – я остановился. – Ты как любишь? Ясно дело, пропущу тебя вперед. Как надо, только скажи?

– Никак не надо. В смысле, что трахаться я смерть как люблю, а кончаю только когда привыкну. А мы с тобой в первый раз, не получится.

– А будет второй? – невольно спросил я, притискивая горячий белый зад.

– Как получится, – лаконично ответила она. – Ну ладно, давай, продолжай, трахай меня и кончай, сейчас опять начнут ломиться.

– Сейчас, – пообещал я. – Потерпи чуть-чуть.

– Я не терплю, – возразила Вера. – Мне на самом деле приятно, а что кончить сейчас не смогу, так это ерунда.

Среди грязных тарелок и стаканов на столе стояла маленькая фигурка балерины, надевающей туфельку.

Китайская по исполнению, она выглядела очень трогательно.

И даже юбка из сетки, отдельно приклеенная к голым пластиковым ногам, вызывала бурю чувств.

Такая девушка не могла оказаться у Андрея.

– Все, – сообщил я неожиданно для себя. – Спасибо, Вера.

– Так тихо?!

– Я все делаю тихо. А ты стой, чтобы презер не соскользнул.

Осторожно разъединившись, я снял с себя мешочек, завязал и бросил в ведро под мойку.