Серёга набрал на телефоне номер дежурного районного отдела полиции. После десяти гудков на другом конце провода раздался знакомый голос:

– Сержант Перваков слушает.

– Привет, – произнёс Сергей.

– Том, это ты? Долго жить будешь! Мы только что с ребятами тебя и твоего «Шварценеггера» из восьмого дома вспоминали.

– Я как раз по этому делу и звоню. Мне ваш шеф заяву на «Шварценеггера», как ты выражаешься, сбросил. Между прочим, с пометкой: разобраться, наказать и доложить. А мужика жалко.

– А мы-то чем помочь можем?

– Узнай, кто с нарядом на вызов приезжал.

– Повиси на телефоне, – ответил сержант и, пошуршав бумагами, продолжил: – Вот, нашёл. Колесников выезжал. Он как раз сегодня дежурит со мной. Позвать?

– Давай, – ответил Томилин.

Через пару минут к телефону подошёл Колесников:

– Здорово, Том! Мне Вовка ситуацию обрисовал, чем могу помочь?

– Ты можешь протокол немного переделать? Надо, чтобы было написано, что Забродов сам с работы прибежал и сам вызвался вам помочь Каюмова высвободить. Ведь то, как он его голову в перила засунул, никто не видел?

– Ну, в принципе, никто этого не видел. Всё со слов потерпевшего да соседей.

– Соседей я возьму на себя, да и Нефёдову, думаю, тоже успокоить смогу. А ты «настрочи» благодарность товарищу Забродову за проявленную смекалку и за своевременно оказанную помощь представителям правоохранительных органов. Попробуй шефу через секретаршу с другими документами подсунуть. Глядишь – и «подмахнёт» не глядя. А там, если что, то «вот, пожалуйста, вы сами благодарность подписали»!

– Умён ты, братец, да только сам-то в стороне останешься, а мы смертные?

– Да ладно, что я его не знаю, что ли? Он бумаги через раз читает. А потом вообще не вспомнит, кто предложил Забродову благодарность объявить. Ты, главное, напиши поаргументированнее. Как ты умеешь.

– Хорош комплименты рассыпать! Ладно, попробую. Подруливай к пяти на «рюмку чая». Должен успеть.

– С меня причитается. Тогда до вечера?

– До вечера. Пока! – И связь оборвалась.

Томилин собрал со стола документы и, положив их в ящик, посмотрел в окно. Светило весеннее солнце. Облаков на небе практически не наблюдалось. Такая погода должна была бы создавать радостное настроение. Но ему почему-то было грустно.

После окончания тогда ещё Школы милиции он пошёл работать в уголовный розыск простым оперативником. Но потом, как один из самых перспективных работников, был переведён в убойный отдел. Всё было отлично. Интересная до «сумасшествия» работа, полная адреналина. Отличные друзья. Как в кино: «что ещё надо человеку, чтобы встретить старость», но… Ведя одно из порученных ему дел, он зашёл слишком далеко в своём расследовании и затронул интересы «сильных мира сего». А так как Томилин был следаком «от бога», то, учитывая при этом его принципиальность, они посчитали, что он слишком опасен для них. Против него быстренько сфабриковали дело. Несмотря на то что всем всё было ясно, самое лучшее, что смогло для него сделать начальство, – это перевод в участковые на неопределённое время. Но бывшие сослуживцы его не забывали. Заезжали к нему при возможности в участок. С радостью встречали у себя. Помогали по работе информацией. В общем, старались его поддержать, не оставляя надежду, что он всё-таки когда-нибудь вернётся к ним из опалы.

Томилин попытался выстроить планы на вечер, отгоняя от себя грустные мысли. Впрочем, вариантов особых не было. У Людки приехали родители из Новгорода. А так как далеко идущих планов (по крайней мере, у него) в их отношениях не было, то и преждевременное знакомство с ними не предполагалось. Просидеть весь вечер одному дома перед телевизором тоже особого желания не было. Остаётся один вариант. Всё равно к пяти надо забежать к Колесникову, а там и до ребят из убойного недалеко. Рука потянулась к телефону…

Ровно в шесть вечера Томилин подкатил на видавшей виды «девятке» к райотделу полиции. Заходя в здание, он обратил внимание на молодого лейтенанта, нервно курившего у входа. У парня аж руки тряслись. Томилин зашёл в «дежурку» и перебросился парой фраз с находившимися там полицейскими. Сержант Петраков сказал, что Колесо, то есть майор Колесников, всё сделал и ждёт Серёгу у себя в кабинете. Томилин поднялся на второй этаж. Не доходя метров десять до кабинета, где располагались оперативники, находившиеся под началом майора, он услышал недовольный голос Колесникова. Приоткрыв дверь, Сергей заглянул в кабинет:

– У вас тут что: оперативка или политинформация? Вас на соседней улице слышно.

– Проходи, Томилин, не остри, – ответил Колесников. – Пусть все знают, какие кадры нам страна поставляет!

Помимо двух еле сдерживающих смех оперативников, расположившихся на стульях около окна, присутствовали лишь майор и молодой лейтенант, с которым столкнулся на входе Томилин. Тот сидел на стуле у двери и, не смея поднять взгляд на разъярённого майора, смотрел в пол.

– Полюбуйся! – картинно проведя рукой в сторону парня, продолжил Колесников. – Наша смена! Люди другой формации! Новое поколение сыскарей, «выбирающих Пепси»!