– А чего дреды не отпустишь?

– Да есть тут уже один клоун с дредами.

– Знаю. Видел.

Мы заказали по паре бокалов пива, чипсов и орешков на закуску и уселись за ближайший столик на правой половине. Пиво было что надо. Или мне так с непривычки кажется. Год его не пил. На курорте оно было, в основном баночное, но что-то там совсем на него не тянуло. Да и вообще мне бутылочное больше по душе.

– Как Марли сюда вообще попал? – спросил я Йена.

– Не поверишь, но он бывший полярник. Всю жизнь в России прожил.

– Дитя олимпиады восьмидесятых?

– Не знаю. Может и так. Что за олимпиады такие?

– Ладно. Проехали.

Лезть в дебри устройства чужого мира совершенно не хотелось. Хотелось просто вот так сидеть, ничего не делать, разве что только пиво пить. Я прям, чувствовал, как пружина моей психики медленно расслабляется с каждым глотком. Все дерьмо позади. Я в городе, среди людей. Живой и здоровый. А с остальным как-нибудь разберусь со временем.

– Чо, по морде дать кому, нет? – спросил Псих, заходя в бар. Мы помахали ему рукой. Следом за ним вошел Якимура, который лишь молча нам кивнул и уже изрядно пошатывавшийся Воронцов.

– Виски мне! – пьяно заорал он с самого входа. – Даже два.

– Ооо… это ты. – заорал он мне, когда опрокинул обе рюмки и двинулся в мою сторону. – Из-за тебя погиб Вепрь. Какого хрена ты тут забыл? Валил к пещерникам! – пьяно изрек Воронцов.

– Я не понял, ты мне сейчас предъявляешь за то, что меня убить пытались? – начал заводится я, вставая из-за стола. – А не пойти бы тебе на х*й.

– Отвали, Воронцов. – вклинился между нами Йен. – Забей. – потянул он меня за рукав.

– Ты кого послал? – схватил Воронцов меня за грудки. Я попытался ударить его головой, но Йен одернул меня за шиворот, Якимура и Псих, стоявшие у стойки, за секунду оказались возле нас и скрутили Воронцова.

Йен чуть ли не за шкирку усадил меня за стол. А второго стажера оттащили следователи.

– А ты оказывается проблемный. – сказал Йен.

– Да нихрена. Это я тут такой вспыльчивый стал. А до Улья дрался то всего три раза. Да и то не я инициатор был.

– Побеждал?

– Когда как.

– Понятно. – улыбнулся Йен.

– Свежак зеленый! – снова барагозил Воронцов. – Жизни не видел. Нихрена не знает. Горя еще не хапнул. Дрочил там на своем горнолыжном курорте, да пустышей потрахивал.

И тут меня сорвало конкретно.

– Эй, гандон, повтори чо ты там ляпнул, сука!

– Валите на улицу оба! – заорал Марли.

Йен попробовал меня удержать, но я оттолкнул его.

– Не трогайте их, пусть пар выпустят. – махнул рукой Псих.

Я сшиб бегущего ко мне Воронцова, навалился сверху и ударил.

– Я-то свежак? – удар.

– Я здесь уже пятьдесят с лишним недель! – удар.

– Пятьдесят два раза убивал одних и тех же людей! – удар.

– Пятьдесят два раза убил самого себя. – Удар!

«Машку Логинову. Сестру лучшего друга. Я в нее с самого детства влюблен и до сих пор люблю» – Прокричал мысленно. УДАР!

– Это я-то жизни не видел? Еще раз ляпнешь такое, сука, я тебя самого убью. Пятьдесят два. Сука. Раза. – я отпустил воротник Воронцова, и его голова ударилась об пол. Правая сторона лица была разбита в хлам. Тягучая кровь стекала на паркет.

Йен оттащил меня и выкинул из бара. Я не особо сопротивлялся и с трудом удержался, чтоб не рухнуть в сугроб. Оттер руки от крови снегом на глазах у патруля СБГ. Стажер показал им жетон, ребята лишь усмехнулись в ответ и проехали мимо.

– Вот сука! – выругался я. – Новую куртку из-за него заляпал.

– Ну и нахрена? – чуть ли не кричал на меня Йен.

– А вы с ним чо друзья закадычные?

– Нет.

– Ну и отвали. – без наезда ответил я. – Где у вас тут гостиница?

– Стой здесь. Я таксу вызову. – сказал Йен и ушел в бар.

Спустя пару минут подъехала «нива шевроле», и мы загрузились внутрь. В салоне пахло автомобильной елочкой. Громко рыкнул двигатель, и машина тронулась с места. Такси петляла по лабиринту жилых кварталов, иногда распугивая светом фар всякую шпану. Некоторые из них обстреливали нас снежками. А один раз в дверь прилетела стеклянная бутылка.

– Поставлю себе автоматическую турель на крышу. Буду отстреливать уродов. – ругался водитель.

– Здесь останови. – сказал Йен минут через двадцать. Мы вышли на темную улицу. Единственный фонарь помигивал, едва освещая вывеску продуктового ларька.