Шрифт:
– Я не отниму у вас много времени, Мария Ивановна.
– Я вас слушаю, - согласилась я.
– Вы не возражаете побеседовать по дороге в лавку?
Называется, прогулялась за тканями. Но так хотелось ноги размять!
– Конечно, Мария Ивановна.
Демидов предложил мне руку, я сделала вид, что ее не заметила. Вот еще не хватало, с этой гадиной под ручку ходить. Сергей Владимирович намек понял и чуть отстранился. Но...
– Мария Ивановна, у меня к вам серьезное дело.
– Я вас слушаю?
– Вы предлагаете мне изложить его прямо здесь, посреди улицы?
Я пожала плечами.
– Сергей Владимирович, у нас не было никаких общих дел. И с моим мужем у вас тоже не было ничего общего. Так что привело вас ко мне?
– И...
– выразительный взгляд в сторону Вани.
– Мой брат все равно все узнает. Я же и расскажу.
Демидов нахмурился.
– Просить вас об уединении не имеет смысла?
– Нет.
– Даже на пару минут? Пусть ваш... сопровождающий оставит нас ненадолго.
Ваня с Нилом зашипели хором. Змееныш громче, Ваня тише, но выразительнее. Я хмыкнула.
– Сергей Владимирович, или вы говорите все здесь и сейчас, или давайте распрощаемся? Эта беседа не доставляет мне удовольствия. Так что у вас за дело ко мне?
– То дело, которое у нас все же было и осталось незаконченным.
Я подняла брови.
– Простите?
– Наша свадьба.
Я чуть носом не полетела.
– Сергей Владимирович, вы еще вспоминаете об этой безумной затее?
– Более того. Мария, вы сами ставите меня в такое положение... я прошу вашей руки.
Я даже не сразу сообразила, о чем речь. А потом замотала головой так, что едва второй раз не полетела носом, спасибо, Ваня подхватил.
– Нет.
– Мария, это будет выгодно нам обоим. Вы получите мужа, статус, положение в обществе... это будет равноправный брак. Мы можем даже договор заключить.
Я только хмыкнула.
Равноправный брак, с договором...
Это обязывает, да. Не брак, а мечта феминистки. Все, что у меня есть, у меня и остается, я могу распоряжаться своими деньгами и временем, я могу...
Да все, что угодно. Это почти что брак двадцать первого века - полная свобода рук и действий. С одной стороны.
А с другой...
Кто там что проконтролирует? В том же Березовском? Кому я буду жаловаться на нарушение договора? И смогу ли я пожаловаться?
Нет, я в это не верю. Морковка вкусная, но я не осел.
– Нет.
Демидов смотрел зло и холодно, и я лишний раз уверилась в своем ответе.
– Подумайте еще раз, Мария.
– Мне сказать вам это слово еще сто раз? Сергей Владимирович, - я решила быть откровенной до конца.
– Останься вы последним мужчиной на земле, я предпочту любую обезьяну. Лишь бы с вами не связываться.
Вышло резко, но доходчиво.
Демидов помрачнел еще сильнее.
– Это ваше последнее слово, Мария?
– Да.
– Что ж, не обессудьте.
Я поджала губы.
– Всего вам самого лучшего, любезнейший.
– И вам... дорогая невеста.
Демидов развернулся и ушел.
Ваня посмотрел ему вслед.
– Маш, может не стоило так-то резко?
Я покачала головой.
– Ваня, я жалею только об одном.
– Да?
– О том, что не могу убить этого человека.
Ваня подавился слюной и едва не уронил Нила. Хорошо я вовремя подхватила змееныша, который нервничал, вертелся и вообще проявлял агрессию. Как мог, конечно.
– Тише, мой хороший. Пока - не могу, но может, нам еще представится случай его убить?
– Шуточки у тебя, - опомнился Ваня.
Мне оставалось только плечами пожать. И с чего он решил, что это шуточки? Я серьезно.
Здесь и сейчас мне объявили войну и пообещали не брать пленных. А раз так...
Жаль, что я не могу убить Демидова первой. Он-то меня вряд ли пощадит.
***
Сорок дней пролетели весьма быстро, обернуться не успеешь. А вот и перрон.
И высочайший гость, который выходит из вагона, этак, небрежно, по широким откидным ступенькам. И чего б не шиковать, когда рядом стоят пара солдат и тебя всегда готовы подхватить?
Играет оркестр, блестит золото вышивки и медь труб, сияют драгоценности дам и улыбки девушек. Мужчины все серьезны и солидны. Кто-то сверкает мундирами и эполетами, кто-то в штатских костюмах.
Конечно, на перроне собрался весь высший свет Березовского. В том числе и я - рядом с семьей генерал-губернатора, но чуть в стороне. Сама по себе.