Шрифт:
Собственно, он понятия не имел, что именно Эмили рассчитывает найти в квартире Кати. Но лишний осмотр не помешает. А вдруг Янне, или Эмили, или, чем черт не шутит, он сам заметит что-то, что ускользнуло от внимания техников. Все бывает.
Накануне он встречался с Николой в Espresso House на вокзале в Сёдертелье. Никола взял «Монстр», Тедди попросил кофе с молоком.
– Какой кофе предпочитаете? – приветливо улыбнулась кассирша.
– Обычный кофе, пожалуйста.
– Можем предложить макиато, капучино, кафе латте, фрапино… или фильтрованный? Есть Монте Алегре, Монте де Диос, Сидамо. Есть специальные сорта…
– Сами решайте, – прервал ее Тедди. Понял, что переварить всю эту информацию не в силах. – Только с молоком.
– Разумеется! Хотите безлактозное? Миндальное? Экологическое овсяное?
Тедди не знал, как реагировать – заржать или обозлиться.
– Обычное молоко. Белое, жидкое. От коровы. – Он приставил указательные пальцы к вискам. – М-му-у-у…
Они присели в дальнем углу. Кресла с искусственно состаренной кожей оказались очень удобными.
Принесли кофе. Тедди заглянул в чашку – пузырчатая маслянистая пленка выглядела очень аппетитно. Что с Николой? Жесты замедленные и неуверенные, будто у него болят все суставы. Тедди только что узнал, что убили его лучшего друга. Шамона.
– Нико… мне очень жаль.
Никола промолчал. Отпил глоток своего энерготоника и уставился в стол.
– Как ты?
Племянник мрачен и подавлен. Бейсболка надвинута чуть не на брови.
– Нормально.
Куда там – нормально… напряженные плечи, бледное лицо. Грязные ногти, чего с Николой не бывало: он почему-то уделял ногтям очень много внимания. Может, усвоил уроки деда: много можно сказать о человеке, всего лишь поглядев на его ногти.
– Переживаешь… это понятно. Он был твоим другом.
– Уже отпереживал.
– Ну нет… так быстро не проходит.
– Откуда тебе знать?
Неожиданно агрессивно. Никола впервые посмотрел на него, и Тедди чуть не вздрогнул: столько боли и ярости во взгляде… если бы взгляд мог убивать, Тедди был бы уже мертв.
– Поверь мне, я знаю, что значил для тебя Шамон. Только не делай глупостей. Обещай мне, Нико. Не делай глупостей.
Никола вытащил мобильник, нажал кнопку отключения и пододвинул кресло поближе. Тедди поежился – неужели у племянника есть основания думать, что его прослушивают?
– Скажи, уяк [35] , как это можно? Убить беззащитного человека в больнице? А как же честь? Как понятия?
И что ему на это ответить?
– Честь… понятия… боюсь, с ними произошло то же, – он с трудом подбирал слова, – что и… скажем, с компакт-дисками. Их вытеснили более эффективные и простые системы. Но… Никола! Если мир вверх ногами, вовсе не значит, что и ты должен встать на голову.
35
Дядя (серб.).
– Но я не могу так жить… не могу оставить все, как есть. Ты можешь помочь мне найти этих подонков?
– Не думаю, что это хорошая идея. Пожалуйста, Нико, очень тебя прошу: не начинай все сначала. Не делай ничего, в чем будешь раскаиваться. Оставь…
– Ну нет… я не могу это оставить… – твердо и, как показалось Тедди, даже без горечи сказал Никола.
– Шамона не вернешь.
– Ты поможешь мне или нет?
– Мстить? Нет. Я не буду тебе помогать. Кровавая спираль должна где-то кончиться.
Никола посмотрел на него, и Тедди вздрогнул – куда-то подевались и ярость, и отчаяние, и детское беспомощное удивление. Мертвые, без глубины глаза.
– Тедди… ты всегда был моим героем. И это ты учил меня: главное у человека – честь, – Никола, похоже, сам того не заметив, сплющил в кулаке жестяную банку. – Помнишь, что ты говорил, когда мы с Линдой приходили тебя навестить в тюряге?
Нет. Тедди не помнил.
– Ты сказал, что иногда надо пройти через огонь, чтобы сохранить честь. Но ты уже не тот, уяк. Не тот, на кого я молился.
Тедди погрузился в размышления. Он даже вздрогнул, когда постучали в пассажирское стекло, но тут же опомнился.
– Входите!
Эмили и Ян из «Редвуд Секьюрити». Бывший полицейский-криминалист, он уже и раньше им помогал. Черный блестящий плащ из тех, что называют «масляными». По замыслу, у любой одежды две функции: выглядеть более или менее прилично и защищать от холода, снега и дождя. Ни одной из этих функций плащ Янне не выполнял. Зато в нем было несчитанное количество карманов.