Мне часто представлялось, как, мы втроём: я, Бо и наша дочь – живём обычной спокойной жизнью в какой-то альтернативной вселенной. Мы счастливы. У нас старомодный дом, и мы зарабатываем ровно столько, чтобы хватило на жизнь. Мы уважаемые члены общества, неравнодушные и доброжелательные. Наша жизнь проста и наполнена счастливыми воспоминаниями и медленными, томными днями, которые сливались в долгие годы.

Когда-то я больше всего на свете хотела такой жизни с ним. Я хотела оставить Мабри. Хотела, чтобы Бо вернулся. Хотела вкусить все сладости жизни, не считаясь с тем, что мы превратились бы в молодых родителей, столкнувшихся с огромными трудностями и пытающихся всё наладить.

Вместо этого мой выбор ограничивался между тем, чтобы сводить концы с концами, став девятнадцатилетней матерью-одиночкой, или дать Мабри прекрасную жизнь, которую она заслуживала, с Сэмом и Ребеккой.

Я выключила стоящую рядом на прикроватной тумбочке лампу и забралась под одеяло, и тут из продуваемого сквозняками старого окна до меня донёсся еле слышный убаюкивающий голос Бо. Он всё ещё находился внизу, напевая какую-то старую мелодию, которую я слышала раньше. Это была не его песня, а старинная народная, которой его научил дедушка, когда Бо был совсем молодым.

Мои глаза защипало от непролитых слёз, которые я силилась прогнать.

Как человек, все мысли и чувства которого так неразрывно связаны с семьёй, мог по собственному желанию от неё отвернуться?

— Привет, ковбой, — эти два коротких слова привлекли моё внимание к весёлой блондинке-барменше, державшей бутылку виски и улыбавшейся мне самой широкой улыбкой, когда-либо виденной мной. — Может, тебе пора остановиться? Вернуться домой? Где ты живёшь?

Я нахмурился, прищурившись. Даже в пьяном оцепенении мне сразу стало понятно, что она была из тех хорошеньких крошек, с которыми одинокий парень мог приятно провести время.

— Где ты остановился на ночь? — спросила она. Гладкие светлые пряди упали ей на глаза, и она сдула их, резко выдохнув воздух. — Мы уже закрываемся.

Я глубоко вздохнул и сел прямо, как будто глоток свежего воздуха мог свести к нулю последствия последних нескольких часов возлияния. Оглядев тёмный бар, я не увидел ни одного из моих парней.

— Который час? — заплетающимся языком пробормотал я.

— Почти два часа ночи, — ответила она, потянулась к хрустальному стакану передо мной и отодвинула его, убрав за стойку и скрыв из виду. — Пора домой. Вызвать тебе такси?

— Не-е-е, мой автобус на другой стороне улицы, — сказал я.

— Ты живешь в автобусе? — засмеялась она. — Что-то вроде дома на колёсах?

— Гастрольный автобус.

— А! И какую музыку ты исполняешь? — Она сполоснула несколько стаканов и вытерла их насухо белым полотенцем. За её спиной другой бармен, мужчина с, по меньшей мере, сотней килограмм крепких мышц, закрыл кассовый аппарат.

— Ты не знаешь, кто я? — склонил я голову набок, оценивая и безуспешно пытаясь разглядеть на её лице хоть малейший намёк на блеф.

— Я не знаю, кто ты, ковбой, — снова засмеялась она. — Судя по тому, как ты одет, можно догадаться, что ты не из Детройта.

Ах, Детройт. Вот где я был этой ночью.

— Как тебя зовут? — спросил я.

Её полные губы растянулись в довольной улыбке.

— Дейзи. А тебя?

— Бо, — ответил я.

Любая другая девушка бросилась бы ко мне, лебезя, крича, притворяясь застенчивой, в общем, делая что угодно, только не высказывая искренних чувств. Но только не Дейзи. Она меня заинтриговала. И впервые за много лет она помогла на время выкинуть из моей головы все эти навязчивые мысли о Дакоте. Из-за не совсем ясного и затуманенного алкоголем сознания я не смог придумать повод пригласить её к себе в автобус, не выглядя при этом полным мудаком, поэтому кивнул ей и слез с барного стула.

— Приятно было познакомиться, Дейзи. Спасибо за…

Мои слова повисли в воздухе. Она не была моим барменом. На самом деле, она вообще меня не обслуживала этой ночью. Я пробыл там несколько часов, и это был первый раз, когда её увидел.

Она подняла брови и рассмеялась.

— Хочешь, я тебя провожу? Ночью эта улица довольно оживлённая. Мне бы очень не хотелось, чтобы тебя сбили в мою смену.

Она сорвала фартук и бросила его на барную стойку, обнаружив тонкую талию, подчёркнутую ремнём с пряжкой, украшенной стразами. Белая хлопчатобумажная майка-безрукавка облегала её тело, демонстрируя грудь и то, как она подпрыгивала при каждом шаге. Дейзи взяла меня под руку, и мы вышли на улицу.

Прохладный ночной ноябрьский воздух стал отрезвляющим шоком для моего организма, и в бледном лунном свете я обнаружил, что меня первый раз влечёт к девушке, которая заставила меня обратить на неё внимание после Дакоты, сразу после того, как я узнал, что Дакота вышла замуж и стала жить дальше. Я приветствовал это, отталкивая вину, которую чувствовал глубоко внутри, пока больше уже ничего не мог чувствовать.

Мы перебежали через оживлённую дорогу и, шатаясь и виляя, направились под покровом ночи к автобусу.