Безусловно, под запретом оказалась тема ее особых отношений с Темным. Конечно, Слоан и не думала, что я буду играть по ее правилам, замечаю я. И это самое интересное в ней.

Она смотрит на меня, как на кусок бумажки в грязной уличной луже, посылает меня на три буквы и удаляется, перебегая дорогу на красный свет, теряясь в толпе. На этот раз я дал ей уйти.

Все Сливы были похожи друг на друга. Одинаково кричали люди, убегающие от гигантского темного облака хаоса, от которого еще никому не удавалось убежать. Еще живые, они чувствовали, как их кожа отрывается от костей, как их кровь высасывается из них, будто сонмом комаров, о Боже.

Слоан задыхалась. «Тихо», – сказала она себе. Пальцы ног сжались. Здесь, в доме Темного, было холодно, он забрал у нее обувь. Ей нужно было найти что-то тяжелое или что-то острое – вряд ли ей удастся заполучить и то и другое, ей не настолько везло в жизни.

Она открыла выдвижные ящики, нашла ложки, вилки, кухонные лопаточки. Горсть резинок. Магнитики. Почему он отобрал у нее обувь? Почему серийный убийца боится ботинок Doc Martens девочки-подростка?

– Привет, Слоан, – прошептал он ей в ухо, и она задохнулась от слез. Выдернула еще один ящик, обнаружила кучу крючков, ножи в пластиковой коробке, лежащие лезвиями вниз. Она как раз вытаскивала нож для резки мяса, когда услышала за спиной скрип и шаги.

Слоан обернулась. Ноги прилипли к линолеуму. И ударила ножом.

– Твою мать! – Мэтт схватил ее за запястье, и какое-то время они смотрели друг на друга поверх ножа.

Слоан ахнула и вернулась в реальность. Она находится не в доме Темного в прошлом, а в квартире, в которой живет с Мэтью Уиксом.

– Господи!

Рука на рукоятке ножа ослабла, он упал на пол, подпрыгивая у ног. Мэтт положил ей руки на плечи, объятия его были теплыми.

– Ты тут? – спросил он.

Он спрашивал ее об этом раньше десятки раз. Их куратор Берт называл ее одиноким волком, он редко заставлял ее присоединяться к остальным во время тренировок или для выполнения заданий. «Пусть она занимается своим делом», – сказал он Мэтту, когда стало понятно, что именно он стал лидером группы. – «Именно так вы добьетесь лучших результатов». Поэтому Мэтт проверял ее только по необходимости.

«Ты тут?» По телефону, шепотом, в глубокой ночи, прямо в лицо, когда она отключалась от действительности. Поначалу Слоан это раздражало. «Конечно, я тут, твою мать, где же я еще могу быть?» Но теперь он понимал то, что раньше никак не мог принять: она не всегда могла утвердительно ответить на этот вопрос.

– Да, – ответила она.

– О’кей. Ты постой здесь, хорошо? Я принесу тебе лекарства.

Слоан облокотилась на мраморную столешницу. Нож лежал у ее ног, но она не осмеливалась снова прикоснуться к нему. Она просто ждала, дышала и смотрела на серые узоры, напоминающие ей контурами профиль какого-то старика.

Мэтт вернулся с маленькой желтой таблеткой и стаканом воды, который стоял у изголовья их кровати. Она взяла и то и другое дрожащими руками и с готовностью проглотила таблетку. Бензодиазепин принес долгожданное спокойствие. Однажды они с Инес, будучи навеселе, сочинили целую оду таблеткам, восхваляя их за красивые и яркие цвета, за мгновенное действие и за тот эффект, который могут принести лишь они и ничто другое.

Она поставила стакан с водой и опустилась на пол. Через свои пижамные штанишки – сегодня на ней были ее любимые, с кошками, стреляющими лазерами из глаз – она почувствовала холод, но сейчас ей было просто необходимо заземлиться. Мэтт прямо в трусах сел рядом с холодильником.

– Послушай, – начала она.

– Ты не обязана ничего говорить.

– Конечно, я тебя только что чуть не вскрыла ножом, какие уж тут извинения.

Его взгляд был теплым и взволнованным.

– Я просто хочу, чтобы с тобой все было хорошо.

Как называлась та жуткая статья? «Возможно, самый добрый человек из живущих на Земле»? По крайней мере, в этом она согласна с Риком Лейном, Мистером Ничтожество-2000. Мэтт всегда сводил брови так, будто был вовсю заинтересован в другом человеке, и обладал настоящим сердцем, подходящим под звание, которое ему дали журналисты.

Он потянулся к ножу, который лежал на полу возле ее лодыжки. Нож был большой, размером с его предплечье.

Ее глаза вспыхнули – и она тут же их прикрыла.

– Мне, правда, очень жаль.

– Я знаю, ты не хочешь говорить об этом со мной, – сказал Мэтт. – Но, может быть, ты хочешь поговорить об этом с кем-нибудь еще?

– Например?

– Может быть, с доктором Новаком? Он сотрудничает с Министерством по делам ветеранов, помнишь? Мы работали с ним в центре для несовершеннолетних.

– Я не солдат, – сказала Слоан.

– Да, но он работает с ПТС.

Слоан никогда не ставили официального диагноза, но посттравматический синдром был у нее абсолютно точно. И все же было так странно услышать это от Мэтта. Он говорил так спокойно и буднично, как будто это какая-нибудь простуда.

– Хорошо, – кивнула она. – Я позвоню ему утром.

– Любому это пошло бы на пользу, понимаешь? – произнес он. – После всего того, через что мы прошли. Например, Инес ходила на терапию.