Дантес целует Пушкину.

О, жестокая мука! Зачем, зачем вы появились на нашем пути? Вы заставили

меня и лгать, и вечно трепетать... ни ночью сна, ни днем покоя...

Бьют часы.

Боже мой, уходите! Дантес. Придите еще раз к Идалии. Нам необходимо поговорить. Пушкина. Завтра на балу у Воронцовой, в зимнем саду, подойдите ко мне.

Дантес поворачивается и уходит.

(Прислушивается.) Скажет Никита или не скажет?.. Нет, не скажет, ни за

что не скажет. (Подбегает к окну, смотрит в него.) О, горькая отрава!

(Подходит к двери кабинета, и прикладывает ухо.) Спит. (Крестится,

задувает свечи и идет во внутренние комнаты.)

Тьма.

Потом из тьмы - зимний день.

Столовая в квартире Сергея Васильевича Салтыкова. Рядом

– богатая библиотека. Из библиотеки видна часть

гостиной. В столовой накрыт завтрак. Филат стоит у

дверей.

Кукольник. Разрешите, Александра Сергеевна, представить вам нашего лучшего

отечественного поэта Владимира Григорьевича Бенедиктова. Вот истинный

светоч и талант! Бенедиктов. Ах, Нестор Васильевич... Кукольник. Преображенцы, поддержите меня! Вы высоко цените его творчество!

Преображенцы, двое, - сыновья Салтыкова - улыбаются.

Салтыкова. Enchantee de vous voir... [Очень рада вас видеть... (фр.)]

Чрезвычайно рада вас видеть, господин Бенедиктов. И Сергей Васильевич

любит наших литераторов.

Следом за Бенедиктовым (скромным человеком в вицмундире)

подходит к руке Салтыковой хромой князь Петр Долгоруков.

Рада вас видеть, князь Петр Владимирович.

В столовой появляется Иван Варфоломеевич Богомазов.

Богомазов. Александра Сергеевна... (Подходит к руке Салтыковой.) А

почтеннейшего Сергея Васильевича еще нет, я вижу? Салтыкова. Он тотчас будет, просил извинить. Наверно, в книжной лавке

задержали. Богомазов (Долгорукову). Здравствуйте, князь. Долгоруков. Здравствуйте. Богомазов (Кукольнику). Был вчера на театре, видел вашу пиэсу. Подлинное

наслаждение! Публики - яблоку негде упасть! Позвольте поздравить вас и

облобызать. Многая, многая лета, Нестор Васильевич! Филат. Сергей Васильевич приехали. Кукольник (тихо Бенедиктову). Ну, брат, насмотришься сейчас.

Салтыков входит. Он - в цилиндре, в шубе, с тростью и С

фолиантом под мышкой. Ни на кого не глядя, следует к

Филату. Бенедиктов кланяется Салтыкову, но поклон его

попадает в пустое пространство. Долгоруков, Богомазов и

Кукольник смотрят в потолок, делая вид, что не замечают

Салтыкова.

Филат наливает чарочку водки. Салтыков окидывает

невидящим взором группу гостей, выпивает, закусывает

кусочком черного хлеба, прищуривается. Преображенцы

улыбаются.

Салтыков (сам себе). Да-с, не угодно ли? "Секундус парс"! "Секундус"!

[Secundus pars! Secundus!
– Второй часть! Второй (лат.). Салтыков

повторяет типографскую опечатку. Правильно - "secunda pars", так как

слово "pars" женского рода. Достоверный факт - в библиотеке графа

Салтыкова действительно была книга с указанной опечаткой.] (Смеется

сатанинским смехом и выходит.)

Бенедиктов бледнеет.

Салтыкова. Mon roari... [Мой муж... (фр.)] Кукольник. Александра Сергеевна, не извольте беспокоиться... Знаем, знаем...

На отечественном языке говорите, Александра Сергеевна. Вы услышите, как

звучит наш язык в устах поэта. Салтыкова (Бенедиктову). Мой муж - страшнейший чудак. Я надеюсь, что это не

помешает вам чувствовать себя у нас без церемоний.

Салтыков возвращается. Он без цилиндра, без шубы, без

трости, но по-прежнему с фолиантом. Тут все обращают к

нему оживленные лица.

Салтыков. А! Весьма рад! (Стучит по фолианту.) "Секундус парс"! "Секундус"!

Преднамеренная опечатка, "Корпус юрис романи" [Corpus juris romani.

Свод римского права (лат.)]. Эльзевир. (Преображенцам.) Здравствуйте,

сыновья.

Преображенцы улыбаются.

Богомазов. Позвольте же поглядеть, Сергей Васильевич. Салтыков. Назад! Салтыкова. Серж, ну что это, право... Салтыков. Книги не для того печатаются, чтобы их руками трогать. (Ставит