– Не двигайся! – Джолин вцепилась в мой подбородок и снова повернула его вперед. – Иначе будешь выглядеть как Ллойд Кристмас, и не по моей вине. – Она встала передо мной и еще несколько раз провела расческой по моим волосам, прежде чем подстричь кончики ножницами.

– Я понятия не имею, кто это.

– Ну ты даешь. Джим Керри в фильме «Тупой и еще тупее». Это первый фильм, снятый братьями Фаррелли по их же сценарию. Твоя жизнь пугающе скучна. – Она опустила ножницы и нахмурилась. – Вообще-то, я думаю, это их единственный фильм, который Питер снял сам.

Я отстранился, когда она снова нависла надо мной с ножницами.

– Погоди, и это называется чуть-чуть? Я думал, ты просто собираешься подровнять концы. Ты сама так сказала, когда вернулась со своего футбольного матча.

Тогда она наступила мне на ноги, пригвоздив меня к стулу, хотя я уже хотел вскочить, чтобы посмотреться в зеркало. Она уперлась ладонями в мои колени, вероятно чтобы удержать меня на месте, а не с целью отдавить мне ступни.

– Ты такой нервный. Я же профи в этом деле. Будешь выглядеть круто, если перестанешь дергаться каждые две секунды. Ну-ка, сиди спокойно.

Я послушался. Она подошла ко мне сбоку и продолжила кромсать волосы. Я поморщился пару раз, но она зашипела на меня, сжимая губами расческу с мелкими зубьями.

– Между прочим, я смотрел «Тупой и еще тупее». Просто не запомнил имена персонажей.

– А почему? Фильм-то хороший – первый, я имею в виду, а не сиквел.

Холодный металл ножниц коснулся моего уха, и я оцепенел, ожидая худшего. Но пришедшее вместо боли ощущение заставило меня мертвой хваткой вцепиться в сиденье стула.

Джолин подула мне на шею.

И сделала это еще раз.

– Вуаля! – Она сняла с меня полотенце, победно взмахнув им, как матадор. – С тобой, мой друг, покончено.

Я вроде как и почувствовал себя трупом, когда провел рукой по шее и коже, все еще покалывающей от ее дыхания.

Она сунула мне в руки зеркало.

– Что скажешь?

– Неплохо, – сказал я, глянув в зеркало и пытаясь выровнять дыхание.

– Ты едва посмотрел. Вот, оцени. – Она встала позади меня и выставила зеркало перед нами. На этот раз она прижималась к моей спине, почти как в тот день, когда держала мой телефон и делала нашу первую фотографию. И все-таки не совсем так. Она руками прочесывала мои волосы, разметывая их туда-сюда, пытаясь укротить непослушные вихры. Она задавала мне какие-то вопросы, говорила, что я больше не похож на Чубакку из племени вуки [24] . Наши глаза встретились в зеркале – ее, искрящиеся смехом, и мои, упивающиеся каждой черточкой ее лица. Ею всей.

В первый раз инстинктивное желание поцеловать ее стало не более чем реакцией на близость красивой девушки. Сейчас близость тоже сыграла роль, но причина охватившего меня волнения крылась в том, что красивой девушкой была Джолин. Я бы позволил ей побрить меня наголо, если бы она захотела, лишь бы как можно дольше стояла так близко ко мне. Еще ближе.

Но она этого не захотела. Мы сфотографировались для моей мамы, а потом она отошла в сторону и плюхнулась на диван. Косы, уложенные кольцами, обвивали ее голову.

– Почему ты никогда не распускаешь волосы? – Интересно, что она сделает, если я ее поцелую? Посмеется надо мной? А как поступил бы я, если бы она попыталась меня поцеловать?

– И это говорит парень с волосами длиной два дюйма. Сколько времени у тебя занимает прическа? Скажем, когда ты хочешь выпендриться?

– Выпендриться? – Я невольно улыбнулся ее странному выбору слов.

– На то, чтобы высушить мои волосы, уходит не меньше часа. И это настоящее испытание – с фенами, сыворотками для укладки, щетками и… – Она фыркнула от отвращения. – У меня руки отваливаются от одной только мысли об этом.

– А почему бы тебе не отрезать их? – Я видел ее с распущенными волосами лишь однажды, в тот вечер, когда она сидела на моей кровати, такая красивая, что от одного только воспоминания у меня слегка закружилась голова.

– Потому что я тщеславна и не могу этого сделать.

Я посмеялся: она произнесла это так, словно призналась в преступлении.

– Это правда. – Она оторвала голову от спинки дивана и посмотрела на меня. – Ты не знал этого обо мне, но я бессовестно тщеславна. Еще в детстве мне говорили, что у меня красивые волосы, и я решила, что чем больше у меня будет волос, тем красивее я буду. Теперь это кажется смешным и нелепым. В смысле, когда я надеваю джинсы, мне приходится вытаскивать волосы из-за пояса. Я знаю, что надо бы их отрезать, но это уже как болезнь. Каждый раз, когда кто-то восторгается моими волосами, я отращиваю их еще на дюйм. Скоро я буду на них наступать. – Она откинулась назад.

– Они такие красивые, твои волосы.

Она застонала.

– О нет, и ты туда же. Все кончится тем, что мне придется носить капюшон. И правда, надо бы их отрезать.

– Но ты этого не сделаешь.

– Не-а.

– А расплетешь их когда-нибудь для меня?

Она уселась поудобнее и скрестила ноги.

– Ты совсем не краснеешь. Как тебе это удается?

Она заметила? В самом начале нашего знакомства я постоянно краснел рядом с ней. Ей достаточно было взглянуть на меня, и мое лицо тут же вспыхивало. Но с недавних пор все изменилось. Сначала я думал, это из-за того, что я стал проводить много времени с Эрикой – как будто произошло выгорание от общения сразу с двумя красивыми девушками или что-то в этом роде, – но Эрика никогда не вызывала во мне таких чувств, как Джолин, даже в тот первый вечер. Джолин все так же подкалывала меня, но я перестал смущаться. Более того, я чувствовал что-то другое. И это не вгоняло меня в краску.