– Платон Сергеевич! – подковылял ко мне Ефим. – Заряды кончились. Новых взять негде.

– Заклепывай пушки! – приказал я.

– Грех это! – насупился старый фейерверкер. – Столько раз нас выручали. А теперь бросить?

– Не успеем увезти. Упряжек нет, вручную не дотащим.

– А этих запрячь? – он указал на верховых лошадей.

– Люди с ног валятся, – покачал я головой. – Не дойдут. Нам их сберечь надо, пушки дело наживное.

Ефим вздохнул и отдал команду артиллеристам. Застучали молотки, вгоняя гвозди в запальные отверстия орудий. Не обрадуются французы, получив такой трофей. Через минуту, взгромоздившись на оставшихся лошадей (на некоторых по двое), рота потрусила к переправе. Скоро копыта лошадей застучали по доскам наплавного моста. На том берегу нас встречал Семен со своим отрядом.

– Наконец-то! – обрадовался, обнимая меня. – Уже не чаял дождаться. Где пушки?

– Заклепали! – махнул я рукой. – Заряды кончились, лошадей убили. Решил бросить.

– Ну, и ладно! – сказал он. – Тяжко пришлось?

– Семнадцать человек потерял, – вздохнул я. – Это только убитыми. Раненых не считал.

– Я – двадцать пять, – поделился Семен. – Но пушки вывез. Вон стоят, – он указал на батарею у переправы. Возле нее суетились артиллеристы. – И зарядов есть маненько. Паскевич, как узнал, велел оборонять переправу до тех пор, пока последние защитники не выйдут. Похоже, что вы ими и были. Глянь! – он протянул руку.

Я повернул голову. Противоположный берег Днепра заполняла толпа. Даже отсюда хорошо различался синий цвет мундиров.

– Штабс-капитан! – закричал Семен. – Огонь по противнику! Не позволяйте им захватить мост.

Пушки выпалили. Ядра ударили в синюю волну, прорубив в ней просеки. Метко стреляет Зыков! Французы отхлынули к стенам. Ага, не нравится. Тем временем получившие приказ саперы выкатили на мост бочки и ударами топоров выбили их них днища. На деревянный настил хлынула черная смола. Саперы побежали назад, последний бросил в сторону бочек факел. Сухое дерево, политое смолой, занялось вмиг, и мост затянуло черным дымом.

– Вот и все, – сказал Семен. – Отходим.

В этот миг с балкона церкви, сооруженной на месте башни в крепостной стене, выпалили пушки. Ядра ударили в берег у нашей батареи, едва не зацепив орудия.

– Метко палят! – заметил Спешнев.

– Подзорную трубу! – потребовал я. – Быстро!

Видимо, было что-то в моем голосе, потому Семен мгновенно подал мне требуемое. Я раздвинул трубу и поднес к глазу окуляр. На балконе церкви мелькали фигуры, артиллеристы перезаряжали орудия. Стоя в стороне, за ними наблюдал офицер в синем мундире и форменной шляпе с плюмажем. Лица не разглядеть… Я повел трубой к подножию церкви. Белый конь, которого держит под уздцы солдат, вокруг несколько офицеров. Характерные шляпы с плюмажами, блеск эполет… Он! История повторилась. Я сунул трубу Семену и побежал к батарее.

– Штабс-капитан! – закричал, подлетев к командиру артиллеристов. – Стреляйте по балкону церкви. Скорей!

– Зачем? – удивился тот. – Просто уведем батарею из-под огня.

– Там Бонапарт! Я его разглядел.

– Но бить по церкви… – замялся штабс-капитан.

– Она не освящена [114] . Сейчас это просто груда камней.

– Но…

– Исполняйте, Зыков! – рявкнул подбежавший Семен. – Живо!

– Заряжай! – приказал штабс-капитан.

– Точно он? – спросил меня Спешнев в полголоса.

– Зуб даю! – прошипел я.

Он покосился на меня, но промолчал. Тем временем пушки с балкона выпалили во второй раз. В этот раз прицел оказался точнее. Одно ядро угодило в зарядный ящик, разметав его в щепки, вторым убило упряжную лошадь. Я глянул на пушкарей. Они закончили заряжать, и сейчас стояли у орудий с пальниками. Зыков, переходя от пушки к пушке, возился с прицелами. Медленно. Да что ж он!..

– Пали! – приказал наконец штабс-капитан.

Орудия плюнули огнем и дымом. Балкон церкви брызнул каменным крошевом. Одна из французских пушек повалилась на бок. Метко стреляет штабс-капитан!

– Трубу! – потребовал я.

Семен сунул ее в мою руку. Я поднес окуляр к глазу. Ага, засуетились! Так попали или нет? Офицеры в эполетах ломанулись в церковь. Спустя несколько секунд показались обратно. Впереди шагал невысокий человек в мундире и без шляпы. Вот он что-то сказал свите, вскочил в седло подведенного к нему коня и скрылся за стеной.

– Ну что там?

Семен едва не прыгал рядом. Рядом, не сводя с меня взгляда, замер Зыков.

– Не попали, – сказал я, возвращая ему подзорную трубу. – Ускакал Бонапарт. Промедлили.

– Упустил ты свой случай, Зыков! – Семен уничтожающе посмотрел на штабс-капитана. – Могли кончить войну одним залпом. Эх! – он махнул рукой и пошел к лошадям. Я догнал его.

– Не переживай, – сказал, кладя руку другу на эполет. – В другой раз не промахнемся.

– Будет ли он, этот раз? – вздохнул Спешнев. – Сколько еще воевать? Под Салтановкой больше половины роты положил, здесь, считай, тоже столько. Сам едва уцелел. Подо мной коня ядром убило, мундир прострелили в двух местах, от штыка чудом увернулся. А тут один выстрел – и все бы кончилось.