– Сбился с пути, – прокомментировал я, сделав небольшую остановку для корректировки направления.

Забирая вправо, я углубился в чащу – где-то там, судя по показаниям навигатора, находится поселок Безымянный. Еще два часа пути и я на месте.

Как назло неожиданно заморосил дождь. Небо тут же потемнело затянутое тучами, пару раз вдали прогремели, сверкнув яркими росчерками молнии, и подул откуда-то взявшийся ветер, неся от большой воды большую влажность: – все, – с досадой подумал я, – погода испортилась. Но тут же, как на заказ все прояснилось, солнце выглянуло из-за туч, радостно сверкая лучами на лужах, ветер мгновенно затух, унося с собой запах сырости. Отстегнув от рюкзака лыжные палки, я, насколько это было возможным по развозившейся земле и мокрой траве, ускорил шаг. Не прошло и получаса, как опять поднялся ветер, солнце зашло за тучи сверкнувшими молниями, и опять зарядил дождь. Не обращая внимания на непогоду, я продолжал планомерно двигался к поселку. За оставшийся час пути погода сменилась еще два раза, окончательно остановившись на непрерывном ливне. Разверзнувшие хляби небесные нарушили относительное равновесие между небом и землей, превратив день в ночь, а тропу в непроходимое месиво местами переходящее в настоящее болото. Однако ж я дошел, последние сто метров до Безымянного, подсвечивая себе фонарем.

На первый взгляд поселок был заброшенный. Нигде не было видно и проблеска света, а тишину нарушали лишь звуки льющегося ливня. Кое-где сохранились остатки ограды видимо ранее опоясавшей поселок. Я прошел под еще сохранившейся деревянной аркой на входе поселка и двинулся вперед. В свете мощного фонаря из темноты по обе стороны от меня стали появляться преимущественно деревянные постройки. Перекошенные, на некоторых отсутствовали крыши, но были и относительно довольно хорошо сохранившие. В некоторых из них еще сохранились стекла на окнах. Видимо центральная она же и единственная улица привела меня в конец поселка. Оказавшейся пустой, но довольной большой площадкой примыкающей к крутому склону – куда он ведет дальше, я не стал выяснять. Дома прятавшиеся в деревьях здесь за площадью выглядели более крепкими, да и были они кирпичные, а у некоторых сохранилась даже ограда.

В поисках ночлега я начал обход домов, пойдя по периметру поселковой площади. Не пройдя и половины левой ее стороны, я почуял запах дыма. И еще через минуту раздался собачий лай, а затем и строгий окрик:

– Кого здесь черти носят?

– Здравствуйте, – закричал я в ответ. – Путешественник я.

Наступила тишина, однако вскоре слева от меня раздались чавкающие шаги, я направил туда луч света и тотчас грозный голос потребовал:

– Твою ж дивизию. Выключи фонарь!

Я спешно перевел регулятор мощности в минимальное положение, оставив небольшое тусклое свечение. Из темноты ко мне неспешно приближался темный силуэт. Раздались быстрые дробные шаги, и на свет фонаря выскочила собака. Тут же в пяти метрах от меня остановилась, повелела носом в мою сторону, отбежала в сторону, и встала поодаль, настороженного глядя на меня.

Чавкающие шаги, сопровождаемые хриплым натуженным дыханием, наконец, приблизились, включился фонарь, направив луч света в мою сторону. Прикрываясь ладонью от слепившего меня света, пытаясь разглядеть подошедшего, я повторил:

– Здравствуйте.

Тяжелое дыхание остановилось в двух метрах от меня, кто бы там ни был, пыхтел как паровоз, луч света зашарил по моей одежде.

– Оружие? – спросил подошедший мужчина.

– Что? – не понял я сразу. – А? Нет, какое оружие.

Некоторое время подошедший еще разглядывал меня, затем фонарь отключился и в темноте тот же голос произнёс:

– Ладно. Иди за мной.

И зачавкал ногами в обратном направлении. Мне ничего не оставалось, как проследовать за ним. Дождь хлестал уже вовсю, одежда начала промокать, да и холодно здесь не смотря на мои теплые вещи, ну и наконец, голод – не тетка. Только сейчас до меня дошло, как я хотел сильно есть. Так мы и пошли: впереди хозяин этих мест, затем я со своим рюкзаком, замыкала наше шествие все еще насторожено державшая от меня подальше собака. Звуки хлюпающей грязи и натуженный кашель идущего впереди служили мне неплохим ориентиром и пару минут спустя мы дошли какого-то строения. В свете моего тускло светящего фонаря я заметил кирпичную кладку стен. Немного увеличив мощность, я направил луч дальше, обшаривая окружающее меня пространство. Чуть левее и выше скрипнула дверь, не выпустив и грамма света. Собака, обежав меня по дуги, дробно зацокала по ступенькам, понимаясь вслед за хозяином на порог дома. Долго изучать окрестности своего дома хозяин не дал, раздавшийся сверху голос приказал:

– Поднимайся, – и, захлебнувшись в кашле уже тише. – Заходи.

Оставив сапоги в сенях, я вошел помещение, тускло освещаемое керосиновой лампой. Под потолком в обычном для этого месте светильника или даже патрона для лампочки не было. Слева на стене вешалка, дальше дверь в другую комнату, справа каменная печь со стоящей рядом с ней лавкой, а у дальней стены с плотно занавешенным окном – обеденный стол с лампой, а рядом два старых буфета. Я снял мокрую куртку и на взмах руки хозяина в сторону печи разложил ее не лавке. Рюкзак поставил там же. Хозяин, стоя у стола, прислонил ружье рядом со стулом, я даже сразу и не заметил его у него, скинул капюшон с дождевика и повернулся. На меня смотрели острым взглядом покрасневшие глаза на усталом одутловато-багровом лице грузного пожилого человека среднего роста. Хозяин в очередной раз закашлялся, прикрывая рот носовым платком.

– Простуда, – пояснил он, делая мне, приглашающий к столу жест. – Не обращай внимания.

Собака, лежавшая у печи, при звуках голоса подняла голову и посмотрела на него, затем опустила голову на сложенные впереди лапы и уже не отрывала свой взгляд от лица хозяина дома. Суда по цвету его лица это не просто простуда – похоже, здесь гипертония, давление и что там еще бывает? Я особо не специалист по медицинским делам, но даже мне понятно, что старику надо в больницу. Словно мог слышать мои мысли, старик, натужено, сдерживая кашель, сквозь носовой платок спросил:

–Ты кто будешь, и что здесь забыл? – и сел за стол.

– Э-э-э, – начал, было, я, озвучивать свою легенду, но сразу замолчал. Почему-то врать старику не хотелось. Может быть, его болезнь, может, он сам вызывал к себе расположение: – Не знаю, но врать я ему не стану, – решил я. Старик все время пока я думал, молча сидел и просто смотрел на меня, видимо понимая, что происходит у меня внутри.

– Чай сделаю, – промолвил старик. Тяжело встал, прошел к печи и принялся хлопотать там, больше не обращая на меня внимания. При этом собака взглядом провожала все его действия, продолжая так же на него грустно смотреть. Я все еще стоя у лавки, расстегнул застежки и вынул из рюкзака папку со своими записями, затем достал консервы с тушенкой и прошел к столу. Тем временем и старик закончил колдовать у печи. А за импровизированным ужином я рассказал старику все. Тем более что мне была необходима информация для дальнейших действий. Однако старик меня разочаровал – выслушал все без единого вопроса и никак не прокомментировал мой рассказ. На мои вопросы относительно его проживания здесь ответил уклончиво, о каменных изваяниях ничего более существенного, чем я знал, он не сообщил. У меня сложилось впечатление, что первый интерес старика ко мне и последующее безразличие связано с тем, что он ждал кого-то. Ждал кого-то другого. С такими мыслями я улегся на лавку у печи, куда определил меня на ночь старик. Сам же он, забрав с собой керосиновую лампу, прошел в соседнюю комнату, закрыв за собой дверь. Собака осталась здесь же у печи. Спать мне еще не хотелось, поэтому я в свете фонаря на карте наметил следующий этап моего путешествия.