Несмотря на преступления бюрократии, Советский Союз стремительно превратился из страны с отсталой, полуфеодальной экономикой в развитую современную индустриальную державу. Но в итоге бюрократия не удовлетворилась колоссальными богатствами и привилегиями, которые она получила благодаря разграблению Советского государства. Как и предсказывал Троцкий, бюрократия перешла в лагерь сторонников реставрации капитализма, превратившись из паразитической касты в правящий класс.

Ленин подчёркивал, что движение к социализму требует демократического контроля над промышленностью, обществом и государством со стороны пролетариата. Подлинный социализм несовместим с правлением привилегированной бюрократической элиты, неизбежными спутниками которой являются тотальная коррупция, кумовство, расточительность, бесхозяйственность и полный беспорядок. Национализированные плановые экономики Советского Союза и стран Восточной Европы, как мы видели, достигли поразительных успехов в развитии промышленности, здравоохранения, образования и науки. Но, как прогнозировал Троцкий ещё в 1936 году, бюрократический режим в конечном итоге подорвал национализированную плановую экономику и подготовил почву для её краха и возрождения капитализма.

Однако возвращение к капитализму было не шагом вперёд, а чудовищным регрессом для народов России и бывших советских республик. Оно привело к господству коррумпированной и выродившейся олигархии, а также к безработице, несметным богатствам одних на фоне тотальной бедности других, черносотенной реакции, расизму и антисемитизму, религиозному мракобесию, проституции, наркомании и прочим «благам» капитализма.

В настоящее время капиталистическому режиму удалось консолидироваться. Однако его сила иллюзорна. Российский капитализм, подобно избушке из русских сказок, построен на куриных ногах. Ахиллесовой пятой российского капитализма является то, что он прочно связан пуповиной с судьбой мирового капитализма. Он подвержен всем штормам и стрессам системы, которую сотрясают периодические кризисы. Это оказывает глубокое влияние на Россию как в экономическом, так и в политическом отношении.

Рано или поздно российские трудящиеся оправятся от последствий поражения и приступят к действиям. Когда это случится, они заново откроют для себя идеи подлинного большевизма и традиции Октябрьской революции. Таков единственный путь вперёд для трудящихся России и остального мира.

Я не хочу, чтобы эта книга стала просто очередным историческим трудом, предметом сугубо академического интереса. Я не хочу, чтобы её читали только ради любопытства или развлечения. Моя цель – донести до нового поколения участников классовой борьбы необходимую информацию о том, как строится настоящая революционная партия. Иначе говоря, настоящая книга – это не памятник прошлому, а руководство к действию для современных и будущих борцов за социальную справедливость.

Удалось ли мне достичь той цели? Приведу один абзац из довольно благоприятной рецензии, опубликованной в уважаемом британском журнале «Революшинари хистори» (Revolutionary History):

Итог вышесказанному таков. Большевизм – это не дела давно минувших дней. Это – будущее человечества. Это – дорога к революции.

1 марта 1881 года вдоль Екатерининского канала в Санкт-Петербурге двигалась карета императора Александра II. Внезапно один молодой человек из числа прохожих бросил в неё предмет, внешне похожий на снежный ком. Последовавший за этим взрыв не достиг своей цели, и царь, целый и невредимый, вышел из кареты, чтобы перемолвиться с кем-то из раненых казаков. В этот момент второй террорист, Игнатий Гриневицкий, подался вперёд и со словами: «Слишком рано благодарить бога!» – бросил ещё одну бомбу к ногам самодержца. Бросок был роковым: через полтора часа Александр II скончался. Это была кульминация одного из самых удивительных периодов в революционной истории. То был период, в котором горстка преданной и героически настроенной молодёжи бросила вызов объединённой мощи Российской империи. Но этот успех террористов, устранивших ключевую фигуру с вершины ненавистного им самодержавия, в то же время нанёс смертельный удар по организовавшей покушение партии «Народная воля».

Феномен народничества в России (слово «народник» означает человека, сближающегося с народом) был следствием чрезвычайной запоздалости развития российского капитализма. Распад феодального общества заметно опережал формирование буржуазного класса. В этих условиях часть интеллигенции, прежде всего молодёжь, порвала с дворянством, бюрократией и духовенством и стала искать выход из социального тупика. Требовалось найти в обществе точку опоры. Вариант с незрелой и неразвитой буржуазией был исключён. А пролетариат, находившийся тогда в зародышевом состоянии, был неорганизован, малочисленен и политически неграмотен. На этом фоне выделялись миллионы крестьян, которые составляли безмолвное, угнетённое, задавленное большинство населения страны.

Вполне понятно, почему революционная интеллигенция обратилась к «народу» в лице крестьянства как к основной потенциальной революционной силе. Народничество восходит корнями к важнейшему поворотному моменту в истории России – к отмене крепостного права в 1861 году. Крестьянская реформа в России отнюдь не была результатом благосклонности и просвещённой снисходительности Александра II, как иногда её преподносят. Она вытекала из страха перед социальным взрывом после унизительного поражения России в катастрофической Крымской войне 1853–1856 годов, которая, как и более поздняя война с Японией, жёстко обличала царский режим. Не в первый и не в последний раз поражение в войне показало несостоятельность самодержавия, придав мощный импульс общественным изменениям. Однако Манифест об отмене крепостного права не решил ни одной проблемы и только ухудшил положение значительной массы крестьян. Помещики, разумеется, ретировались с лучшими земельными участками, оставив крестьянам самые бесплодные территории. Стратегические объекты – вода и мельницы – обычно находились в руках помещиков, которые вынуждали крестьян платить за доступ к ним. Что ещё хуже, «свободные» крестьяне были юридически привязаны к сельской общине – миру, – которая несла коллективную ответственность за взимание налогов. Свободе передвижения мешала система внутренних паспортов. Сельская община, по сути, превратилась в «самую низкую ступень местной полицейской системы» [6] .

Положение усугублялось тем, что реформа разрешила помещикам отрезать и присваивать пятую часть (в редких случаях две пятых) земель, ранее возделываемых крестьянами. Они неизменно выбирали самые лучшие и доходные участки (леса, луга, водопои, пастбища, мельницы и т. д.), а «освобождённых» крестьян держали в ежовых рукавицах. В результате этого мошенничества число обнищавших и задолжавших крестьянских семей с каждым годом неуклонно росло.

Освобождение крестьян было примером реформы сверху для предотвращения революции снизу. Как и все важные реформы, она была побочным продуктом революции. Российская деревня сотрясалась от крестьянских восстаний. В последнее десятилетие правления Николая I произошло четыреста крестьянских бунтов, и такое же число беспорядков характеризовало следующие шесть лет (1855–1860). В промежутке между 1835 и 1854 годами было убито двести тридцать помещиков и управляющих имениями. Такая же участь постигла ещё 53-х человек за несколько лет до 1861 года. Манифест об отмене крепостного права был встречен новой волной беспорядков и восстаний, и они тоже были жестоко подавлены. Связанные с реформой надежды целого поколения прогрессивных мыслителей были безжалостно преданы итогом освобождения, которое на деле оказалось гигантским надувательством. Крестьяне, искренне верившие в то, что земля принадлежит им по праву, были всемерно обмануты. Они получали только те наделы, которые по согласованию с помещиком устанавливал закон, и должны были выкупить их в течение 49 лет в кредит под 6 процентов годовых. Как результат, помещики сохранили за собой 71,5 миллиона десятин земли, а крестьяне как самая многочисленная часть населения – только 33,7 миллиона десятин.