Оказалось, что пока мы таскали хворост для костра, Володя Коцур (Мудрик) увидел, что в дупло на дереве, под которым мы развели костер, залезла сивокряка (красивая птичка, величиной чуть меньше голубя) и он решил ее поймать. Когда прогремел взрыв, рука была в дупле. Взрывной волной его немного подбросило вверх, после чего, потеряв опору, он повис на руке и орал благим голосом.

К его и нашему сожалению, этот ор услышали не только мы, но и проезжавшие на телеге по лесной дорожке мужики. Они оперативно среагировали на крик, тем более, что на их телегу упало донышко снаряда и проломило доску подстильника.

Пока мы судили и рядили, как снять незадачливого птицелова, мужички подоспели к месту подрыва. Нам всем досталось по солидной оплеухе, а Мудрика рогатиной снимали с дерева. Снимали, особенно не церемонясь, а затем выдали то же, что и нам.

Еще один эпизод, который потряс всю деревню, готовился нами долго и тщательно. Не помню, кто из ребят, кажется, Леша Медведь (Терещенко) предложил съездить на лодке по реке Брагинка на Бучу (местное название одного из районов леса) и набрать там головок от снарядов. Несколько дней назад он ездил с отцом за дровами и видел полный окоп снарядов и головок от них. Идею поддержали.

У соседей мы попросили лодку – якобы мы за щавелем собрались на Большой остров. И на веслах против течения поплыли вверх по Брагинке, а это не менее пяти километров. По прямой километра два, но река то извилистая. За несколько ходок мы создали хороший запас вооружения, которого хватило, чтобы разложить в оставшейся на Дворце после войны полуторакилометровой траншее на расстоянии примерно метров 10-15 друг от друга по одной, а то и две снарядных головки. Дворец – это местность рядом с деревней, где в 17 веке располагался монастырь, а теперь там пасли свиней и гусей, т.е. Дворец был местом постоянного обитания большинства детей деревни. Далее следовала заготовка дров для костров и, наконец, заключительная часть – салют.

Салют решили дать в один из вечеров. Когда стемнело, одна из групп поджигала костры, а вторая на коляске развозила головки. Примерно минут через двадцать прогремел первый взрыв, а затем пошло греметь.

Зрелище завораживало…

Пламя костров взлетало под облака, бегающие по деревне и орущие мужики, которые не поймут, что происходит – а война была еще свежа у всех в памяти.

А затем, как всегда – разбор полетов с обязательной поркой виновных и невиновных.

Впрочем, порка оказывала лишь кратковременное воспитательное воздействие. Буквально тем же летом Коля Довбун (Мироненко), Володя Вихранок (Журав), Толик Баран (Бут)и я провели следующую операцию по приобретению оружия. В одном из разговоров Вихранок сказал, что слышал разговор родителей, из которого следовало, что в их саду под вишней дед во время войны закопал много оружия.

Дело было в период жатвы. В этот период все, кто может работать, как говорят, «и стар и мал» в поле на уборке. Для крестьянина слова «битва за урожай» были не пустыми словами, а действительно настоящей битвой, в которой участвовало все население деревни. Дома оставались только немощные старики и малолетние дети вроде нас.

И вот эти малолетки решили – вишню спилим, оружие откопаем. Работать начали с самого утра, а к обеду уже разделили всю доставшуюся добычу. Я притащил домой трехлинейную винтовку, несколько запасных стволиков к пулемету, штук пять коробок с винтовочными патронами, приспособления для чистки оружия (ершики, масленки, щелочь). Все это тщательно запрятал, и с чистой совестью уехал кататься на колесе. Домой возвращаясь вечером. С шиком открываю калитку колесом. Радостный и довольный вбегаю во двор и… повисаю в воздухе.

Осмотрелся и вижу, что за шкирку меня держит Иван Двораковский – наш участковый милиционер (стиль работы – копия легендарного Анискина), а на крыльце сидят Алексей (мой старший брат1928 г. рождения), отцы Вихранка и Довбуна, рядом с которыми стоят и уже хнычут их сыновья. Оценив обстановку, я понял, что первичная раздача по заслугам уже состоялась. Нетрудно было догадаться, что меня ждет примерно то же, поэтому я сдался сразу. Сдал все тайники. Вернее, почти все – пару стволов, спрятанных в скворечне на груше в саду, и кое-что из патронов оставил. Остальное все увез на телеге Двораковский. С ним, нашим Анискиным, мы еще неоднократно встретимся в этой книге.

Одна из встреч с участковым состоялась на Большом острове, когда мы с Колей Мироненко (Довбун) обстреливали мой наган.

История нагана такова. Мы очень любили кататься на лошадях верхом. А когда ты еще маленький, то вероятность прокатиться тоже очень маленькая. Выход из ситуации был найден следующий – кататься на тех лошадях колхозного табуна, которые пасутся на лугу. В общем, катались мы на молодых необъезженных лошадях. Поймать почти дикую лошадь на лугу просто так невозможно. Поэтому мы загоняли ее в болото, где она, погруженная по живот в трясину, теряла скорость, а потенциальный всадник взбирался на спину, хватался за гриву и веткой направлял лошадку на выход из болота. Лошадь на лугу, а дальше держись…

Я в тот раз не удержался. Моя Буланка сразу понесла меня к лесу, до которого было метров двести. Первые попавшиеся кустарники она перепрыгнула. Я ликовал от ощущения быстрой езды, но не долго – вскоре я пришел в себя в барбарисовом кусте. Дело в том, что лошадь шла прямо на куст, и я изготовился к прыжку, как прежде. Но хитрая Буланка в самый последний момент резко отклонилась вправо, и я слетел в куст. Придя в себя, увидел кровь на руке, а затем ощутил боль. Первым желанием было заплакать, благо нет свидетелей. Видимо, так бы и случилось, если бы мой взор не остановился на каком – то черном металлическом предмете.