Отняв взгляд от журнала о космосе, она кивает в знак приветствия и вновь возвращается к чтению.

Я понимаю, что у нас натянутые отношения. И для того чтобы завести более или менее нормальный разговор требуется время.

– Ты обедала? – Спрашиваю я, бросая рюкзак на диван.

– Я не хочу есть. – Монотонно отвечает мама, не отнимая взгляда.

– Но папа сказал, чтобы ты поела.

– Не хочу! – Мгновенно взрывается она, яростно закричав, вынуждая меня отстраниться. – Я ведь уже сказала Вайлет, я не голодна! Поешь сама, если хочешь.

Да. Её не интересует еда, как не интересую и я. Её любимицей была Кристин, но стоило той уйти, как мама сложила на неё все проклятия, а потом и вовсе решила забыть о ней, будто её никогда и не существовало. Она даже вырезала Кристин со всех наших совместных фотографий, оставив вместо неё зияющую пустоту.

Мама даже слова не сказала о том, что я пришла так рано. Хотя я сделала это лишь потому, что папы не будет до вечера. Узнай он об этом, погнал бы меня сейчас обратно в школу.

Взяв рюкзак, я поднимаюсь в свою комнату. Знаю, папа попросил меня присмотреть за мамой, но как я должна это сделать, если с ней невозможно даже разговаривать? Неужели нельзя быть чуточку спокойней, когда тебя о чём-то спрашивают? Неужели нельзя проявить чуть больше заинтересованности по отношению к своей дочери? Мне это непонятно.

Папа вернулся около девяти вечера. К тому времени мама уже спала и потому, он не узнал о том, что произошло.

Глава 2. Разбитая кружка

Сегодня выходной. Я проснулась около шести из-за странных звуков. Даже раннее солнце разбудило бы меня ласковее голосов родителей, в особенности их криков. Их источником стал первый этаж. Мама и папа опять ругаются. Последние пару лет, а именно с того происшествия семь лет назад, они только и делают, что обвиняют друг друга во всех бедах.

Укутавшись в одеяло, встаю с кровати и подхожу к окну. Уже светает. Сев на подоконник начинаю ждать, когда же прекратятся мамины вопли. Хочется спать, но какой тут сон? Не помогают даже наушники, пусть я не слышу слов, но крики… он них не избавиться.

Слышу, как внизу что-то бьётся. Мама всегда в ссорах кидает всё, что только под руку попадётся. Не удивлюсь, если она разбила что-то важное.

Не сразу, где-то, через десять-пятнадцать минут, крики стихают. Они ещё около часа выясняют отношения более спокойным тоном, а потом я слышу, как хлопает дверь.

Папа выходит на улицу и садится в машину. Пытается её завести, но та как всегда не заводится в нужный момент. Он ударяет по рулю, вымещая на нём злость на маму, и пробует снова. Я слышу звук двигателя. Машина завелась, папа смотрит в моё окно, видит меня и тут же отводит взгляд, прокручивает руль и выезжает на дорогу. Я смотрю, как отдаляется его автомобиль.

Знаю, о чём он подумал, увидев меня сейчас. Наверняка он сожалел, что мне пришлось услышать их ссору. Это не впервые. Папа и сам это знает, как знает и то, что я предпочитаю заглушать их ссоры, слушая музыку.

В коридоре хлопает дверь. Мама вернулась в свою комнату. Она вновь пошла, записывать в дневник.

Два года назад папе, наконец, удалось уговорить маму сходить к психиатру. Тот попросил её завести дневник и записывать туда всё, что она посчитает нужным. Различные истории, свои сны или же то, что происходит вокруг. Именно этим она теперь и занимается. И я предполагаю, что она также записывает туда и каждую ссору с папой.

В моменты, когда она пишет в дневник, я понимаю, что она идёт на поправку, но иногда я всё же замечаю на сгибе локтя следы иглы. Рассказываю об этом папе, и всё повторяется по кругу. В детстве я не понимала, что с ней происходило, потому что была ребенком, но теперь вижу, прекрасно вижу и знаю, что с ней происходит. Я ведь вижу, как она собственными руками постепенно убивает себя, лишаясь нормальной жизни.

Я, слезаю с подоконника, бросаю одеяло обратно на кровать и тихонько подбегаю к двери. Убедившись, что мама в своей комнате, открываю дверь и спешу вниз.

Всё как обычно. По кухне разбросаны мамины журналы, осколки стекла у порога. Видимо она запустила что-то из посуды в дверь, когда папа ушёл. Склонившись над осколками, замечаю кусочек знакомого рисунка. Это же кружка Кристин. Мама не прикасалась к ней вот уже десять лет, но сегодня папа напомнил ей о ней.

Собрав с пола крупные осколки, собираюсь их выкинуть, как вдруг что-то заставляет меня остановиться. Я не могу разжать ладони и выбросить эти осколки, осколки, напоминающие всем нам о прошлом, потому, сложив их на стол, решаю склеить кружку. Задача будет не из простых.

Заметя мелкие кусочки стекла и собрав с пола журналы, я довольно киваю, видя, что кухня вновь выглядит прилично и иду в свою комнату, забрав разбитую кружку.

Достав клей, начинаю примерять осколок за осколком к отбитому донышку и кусочек за кусочком, будто мозаику склеиваю кружку. Хотела бы я сказать, что вернула ей первозданный вид, но, увы, это невозможно. Теперь она уже не была прежней, но она итак уже не смогла бы ей стать. На кружке нарисован шляпник из «Алисы в стране чудес» Кристин любила эту историю, и каждый раз как читала её, говорила мне, что она и есть этот безумный Шляпник, что пьёт чай из половинки кружки и задаёт глупые загадки, на которые нет ответа. Я верила ей, потому что была очень одинока, и такой интерес с её стороны казался мне тогда каким-то чудом, но вот всё закончилось. Хотя, мне до их пор кажется, что Кристин так и осталась безумным Шляпником, потому и сбежала.