Н е з н а к о м к а (смеется). Думаете, я не могу себе позволить?

Я н в а р с к и й. Не-е-ет, что вы… Я не это имел в виду. (Разглядывает ее с ног до головы.) А вы очаровательны… Давно не разговаривал с женщиной. И уж тем более не сидел так близко.

Н е з н а к о м к а (опять смеется). Правда? Впрочем, мне известно, что вы, писатели, не очень-то заинтересованы в женщинах. У вас одна женщина – ваша работа.

Я н в а р с к и й. Что вы! Заинтересованы! А как же! Вот только не с той целью, что преследуют более приземленные мужчины. Мы замечаем в женщинах в первую очередь душу, а уже потом влюбляемся в оболочку.

Н е з н а к о м к а. Впечатляет. Платоническая любовь нынче такая редкость. У всех друг к другу столь пренебрежительное отношение, чувствуешь себя… будто все время кому-то должен! А это уже не любовь.

Я н в а р с к и й. Неужели! Неужели хоть один человек это понимает!

Н е з н а к о м к а. Всем нужны деньги и молодость. (Потупив глаза.) И я это знаю из собственного опыта… А ведь есть в жизни и другие ценности. Да, никому нет дела до высших идеалов.

Я н в а р с к и й (в сторону, восхищаясь). Господи!.. Эта женщина – чудо!..

Н е з н а к о м к а (взбодрившись). Стало быть, вы не имели с женщиной связи?

Я н в а р с к и й. Имел. Но это не очень приятная история. Даже вспоминать не хочется.

Н е з н а к о м к а. А я хочу знать!

Я н в а р с к и й (встает). Я ведь вас не спрашиваю, почему вы в черном платье, хотя тоже хотел бы знать. Не будем задевать друг друга за живое.

Н е з н а к о м к а. Да, вы правы.

Я н в а р с к и й. И все же я хочу вас чем-нибудь угостить… Может быть (смотрит по сторонам)… может быть, хлеба с вареньем?

Н е з н а к о м к а. Ах, бросьте! Не суетитесь, я уже ухожу. (Встает.)

Я н в а р с к и й (смутившись). Прошу вас, не уходите так скоро! Я понимаю, вы замужем, но я так изголодался по человеческому обществу. Поймите правильно…

Н е з н а к о м к а. Неужели у вас совершенно нет друзей?.. Да и как можно соскучиться по людям? Лично я отплыла бы от всех куда-нибудь далеко-далеко.

Я н в а р с к и й. Отплыли?

Н е з н а к о м к а. А вы нет?

Я н в а р с к и й. Я не умею плавать.

Н е з н а к о м к а. Шутник. Зачем человеку плавать, когда столько кораблей!

Я н в а р с к и й. Вы сейчас изрекли афоризм.

Н е з н а к о м к а. Правда? (Направляется к выходу и неожиданно останавливается перед шкафом.) Ничего себе! Сколько же вы книг написали?

Я н в а р с к и й. Не помню. В неделю пишу по роману. Мало ем, мало сплю. Правда, толку – ноль. Некоторые мои произведения издаются под чужим именем, а некоторые и вовсе не издаются! Мне говорят, я бездарность, приходится верить. Но парадокс в ином: если у Январского нет таланта, почему его романы крадут другие авторы? Не находите это любопытным, а? (Берет скомканную газету с пола, бережно расправляет.) Вот, смотрите. Мой роман «Муравейник» подвергся плагиату, а меня даже как соавтора не указали.

Н е з н а к о м к а. Какой ужас! Представляю, как вам обидно…

Я н в а р с к и й (снова нервно комкая газету). Не представляете. (Видно, что он едва сдерживает слезы.) Вы же не писательница, так откуда вам знать, что я испытываю.

Н е з н а к о м к а. Я человек. Причем с очень тонкой душевной организацией. Между прочим, не только у писателей есть чувства.

Я н в а р с к и й. Вы даже представить себе не можете, что мне приходится испытывать, какие мучения!..

Н е з н а к о м к а. Откуда вам знать, что приходится испытывать мне?

Я н в а р с к и й. Да бросьте! Вы слишком молоды и не знаете жизни. Ладно, не будем. Вы можете решить, что я жалуюсь. (Утирает лицо.)

Конец ознакомительного фрагмента.