— Почему сразу случилось? — настроение опять упало ниже плинтуса.

— А ты в зеркало на себя смотрела7

Я подошла к зеркалу. Да. Такую даже в гроб не положат. Глаза покраснели. Губы припухли, капелька крови застыла на нижней. Авангардизм. Прямо сейчас в картинную галерею выставляй.

— Я пойду погуляю, говоришь, вечер сказочный, — бросила ей и выскочила в дверь. Раздеться так и не успела. Оно и к лучшему.

Не знала куда податься. В лесок не пошла, наткнусь на кого не следует. Побрела к конюшням. Если открыто — пообщаюсь с Вороном.

Странно, но дверь была распахнута. Я вошла… Волчара. Он стоял рядом со стойлом моего коня и гладил по гриве. А тот, предатель, переступал с ноги на ногу и тыкался в него губами. Я развернулась бежать, наткнулась на грабли и упала. Ведьмак подскочил и поставил меня на ноги. Но не отпускал. Держал за плечи. А я не пыталась уйти.

— Прости, Славка, — Волчара сглотнул, даже слышно было.

— За что? — не поднимала головы, уставилась в пол. Почувствовала его руку на своей щеке, палец очертил губы.

— Я не хотел делать больно.

Его пальцы прикоснулись к моей шее, слабая боль заставила поморщиться.

— Что там? — задрала голову, чтобы видеть глаза. Они были виноватыми и несчастными. Волосы говорили о раскаянии.

— Синяки. Я — зверь.

Я резко отвернулась, но он не выпустил меня. Заглянула в свою суть. Нащупала в организме нити. Действительно, боль. Даже не обратила на неё внимание. Сняла боль и прошлась по неправильности в расцветке — синякам.

Руст осторожно повернул меня к себе лицом, глаза его широко раскрылись, он облизнул губы. А я не могла от них оторвать взгляда.

— Я говорила, что могу снимать боль, — он кивнул и нерешительно провел по шее, где раньше красовались пятна. Их и увидела Зойка.

Ну не хотелось мне, чтобы он отпускал меня.

— Он мой брат, — неожиданно для себя призналась. — Русиан, мой брат, троюродный. Об этом никто не знает. И знать не должен. Так лучше и для него и для меня.

Руст с силой прижал меня к себе и уткнулся мне в макушку. Я чувствовала, как расслаблялось его тело, из рук ушло напряжение. А я купалась в их тепле.

— Мне надо идти, скоро отбой. Я только с Вороном хотела попрощаться, — пробормотала ему в грудь. Что он услышал, не знаю. Мне хотелось, чтобы он поцеловал меня. Без злости. Нежно. Но он отпустил и отступил на шаг. По губам проскальзывала улыбка, еле заметная, намёк. Но мне было достаточно и её. Недопонимание ушло. Может всё наладится?

Зойка меня не ждала и вовсю сопела. По её губам тоже проскальзывала улыбка. Спи, белочка. Сладких снов.

Ничего не изменилось. Вот совершенно, абсолютно, ни на йоту — ни-че-го.

Сидела на паре по истории Сварбела, слушала нудный голос Дрозда — не дрозд он, точно, а пономарь, заснуть можно. Заснуть можно, вот ставить первой парой, когда не до конца проснулся — нельзя. Голова сама собой тянется вниз опуститься на стол и продолжить досматривать прерванное сновидение. О чём только начальство Школы думало.

А я продолжала честить Волчару Руста. Заносчивый, клыкастый ведьмак. С облезлым потрепанным хвостом и стальными глумливыми глазами. Эти глаза в обрамлении густых ресниц, недоумевающие или смешливые, снились мне ночами. Казалось, оборотень был не согласен с моей оценкой его исключительных и божественных качеств. Только по утрам на пробежках и на боевых тренировках глаза были холодными и неприступными. Ни капельки тепла не обнаруживалось в них. Взгляд ведьмака равнодушно проскальзывал по мне и уплывал дальше. А уж гонял он меня как… Не хочется об этом и говорить. Мне доставалось, пожалуй, больше остальных. Неоднократно ловила на себе недоумевающий и сочувствующий взгляд сокурсников. Я крепко сжимала зубы, как только эмаль еще не слетела, и продолжала тренировку. На меня сыпались удары, подсечки, захваты. От бросков на землю тело постоянно ломило и покрывалось синяками. Приходилось каждый вечер излечиваться. Иначе уже сейчас я была бы похожа на жертву страшной катастрофы, без надежды на выздоровление. Ближе чем на пять шагов Волчара ко мне не приближался. Словно я зачумленная. Другим он мог исправить положение рук, ног, тела при отработке какого-либо удара. Ко мне — ни-ни, прикасаться не можно. Я чувствовала себя зараженной всеми видимыми и невидимыми болезнями и заклятиями.

Мне представлялось, что он принял моё родство с Правителем, согласился, что у меня могут быть свои тайны и надежды, желания и взгляд на мир. Значит, всё это сформировало моё воображение. На самом деле ничего этого и в помине не было. А как же сумасшедший поцелуй? Непроизвольно дотронулась до губ. Только при одном воспоминании их начинало покалывать, обжигать призрачным огнём.

Хватит! Хватит, Славка, сказала себе. Оставь пустые мечты и займись вплотную наукой. А чем я занимаюсь, изумленно проговорило подсознание. На курсе и так меня считают чуть ли не монашкой. Я просиживаю в библиотеке зарывшись в книги, дополнительно занимаюсь физическими нагрузками для своего вполне развитого тела. Руны, их плетение, воздушную волшбу знаю лучше других в классе. Сверх того посещаю курс жизни и смерти, поражая этим своих товарищей. Тебе больше всех надо? — единственная реакция на мои занятия.

Хватит! — беспощадно приказала себе. Хватит! — прикрикнула мысленно на ведьмака Руста.

Ты не диктуй своих условий:

С кем мне дружить, с кем танцевать.

Ведь я могу без предисловий

Все что имею — им отдать.

Они зажгут во мне желанья,

И примут жертву от меня,

Сатир — любовные лобзанья,

А с Вакхом выпью я до дна.

Зажжет Ярило во мне светоч,

Которой Ладе подарю,

И на Купалу эту мелочь,

Отдам, как дар, я их костру.