Просто юный Император, дракон-полукровка, понадеялся на свою магию. И на честь принимающих его людей. Не ждал подлости. А подлость — это тоже оружие. И эти качества противника могли быть причиной серьезных проблем для Империи свободных городов. Оставалось надеяться, что дракон быстро учится, и желательно не только на своих ошибках.

И недооценивать противника не стоило, Лена это чувствовала. Помимо неизвестного ей уровня магии им противостояло двенадцать сильных магов. А Эрхальм защищали лишь пять стихийников, из которых один был серьезно ранен, и четыре мага-целителя, включая её, начинающего мага, не намного отличающегося от ученика. Плюс неизвестно сколько прогрессоров будет сражаться на стороне людей, и чьей именно была идея нападения на Империю свободных городов — средневековых магинь или неизвестного ей прогрессора. Она прекрасно понимала, что с профессиональным военным или хорошим инженером из её мира и времени ей не справиться. Оставалось надеяться, что прогрессор пришёл в этот мир из более раннего времени, чем она сама. Конечно, у Эрхальма было целых пять некромантов, и ей понравилось, что они не стали это скрывать. Рагнару горожане доверяли… Или, возможно, некроманты понимали, что в случае падения города им просто некуда идти — в этом мире не жаловали магов, способных подчинять мертвых.

Всем городским магам она показала свои иероглифы, объяснив, как ими пользоваться. И столкнулась с первой проблемой — как оказалось, энергия магии была не универсальна, и стихийники и те некроманты, что обосновались в городе могли повторить отнюдь не все её иероглифы. Зато "кокон" получился практически у всех. Лена постаралась донести до магов и горожан свою идею о том, чтобы каждый из них подумал, как именно он или она могут навредить противнику даже в мелочах — город учился партизанскому движению.

Все эти приготовления и разговоры заняли уйму времени, и Лена не сразу заметила, что Рагнару стало хуже. Хорошо, что заметила это только она одна, не хотелось снять панику среди горожан. Пусть заметить то, что дракону больно, мог лишь целитель, так как сосредоточенность дракона можно было списать на серьёзность сложившейся ситуации, а на его бледность и слегка расширенные зрачки вообще никто, кроме неё, не обратил внимание. Лена отозвала Терсаля, и свалила на него ответственность за дальнейшее планирование их военной кампании, а сама взяла за руку Рагнара и, извинившись перед его собеседниками увела в его кабинет. Она опасалась, что ей придется ругаться с драконом, но Рагнар последовал за нею без вопросов. Лена была бы даже рада такому послушанию, если бы она не знала, что этому поведению есть объяснение — дракону просто было очень больно.

— А вот теперь рассказывай, что ты скрываешь, почему не сказал мне сразу, что тебе больно? Решил, что справишься сам или хотел потерять сознание на глазах у всех? — спросила Лена устало.

Сначала Лене казалось, что дракон не ответит. Она заставила его уйти с совещания, и с его точки зрения опять повела себя неподобающим образом. Она чувствовала, что Рагнар взбешён ее несвоевременным вмешательством и отсутствием великосветских манер (точнее, она была лишена обязательного для леди одобрения патриархального средневекового шовинизма). Но почему Рагнар тогда последовал за нею? Может, он просто побоялся, что она попытается связать его магически? Лена видела, что он не хочет отвечать на её расспросы.

— Что ты знаешь о магических проклятиях? — нарочито равнодушно спросил Рагнар.

Признаваться в том, что все её знания — это интуиция и сумка с иероглифами из её мира Лене не хотелось. Но Рагнар истолковал её замешательство по своему.

— Вот и я не очень много. Мы практически не изучаем магию проклятий в академии. Для драконов смертельными являются лишь шесть проклятий, и их знают все драконы, и те, кто с нами якшается. И считается, что если дракон был настолько глуп, чтобы умея читать мысли подпустить к себе врага настолько близко, чтобы он успел навести чары — то и жить такому дракону незачем. В клане презирают глупцов, трусов и ненавидят слабость. А вот лечение проклятий не предусматривается.

В моей библиотеке практически ничего нет о проклятиях, но Курт нашел два свитка, достаточно древних в эльфийской библиотеке моей мамы. Он сделал магическую копию. К сожалению, оба свитка на староэльфийском.

Лена уже знала, почему стихийники не учили иероглифы, которые были у нее на пакетах с травами. Это было бесполезно — они просто не смогли бы создать иероглифы целителей, их магическая энергия не подходила. Также как и она была неспособна воспроизвести магию земли или воздуха. Несколько попыток не увенчались успехом. У магов этого мира была строгая специализация.

Значит, пока город готовился к осаде, братики Кельпи использовали дождь для транспортировки к известным им библиотекам и сделали копии древних фолиантов? Это было даже лучше, чем она надеялась. Сама она получила от городского целителя три копии книг на всеобщем по магии проклятий из дворцовой библиотеки столицы свободных городов. О чем она сказала дракону. Рагнар поморщился. Если Кельпи сделали копии незаметно для кого либо, то возня старого целителя из приграничья наверняка заставила задуматься библиотекарей столицы о причинах, по которым ему вдруг потребовались копии книг о магии проклятий и способах борьбы с проклятиями.

— В эльфийских свитках чисто теоретические знания, Эльэна. Проклятие грязного огня может убить лишь того, в ком течёт кровь драконов, для эльфов проклятие не является смертельным. Эльфы всегда были любознательны и изучали все расы, и древнюю магию проклятий, — Рагнар помолчал, потом сказал что-то на староэльфийском, взглянул на Лену, вспомнил, что Лена древним наречием эльфов не владела, а артефакт переводил лишь всеобщий, и повторил: " У меня не так уж много времени, Эльэна. Любое проклятие с каждым днём становится сильнее, это общепринятый закон."