— И ты решил отомстить.

— Старик, мы потеряли время: из-за пересадки людей, из-за малой скорости перегруженных шхун, из-за штиля. Но это меньшее зло, с которым я столкнулся.

— Какое же большее зло?

— Ваша заносчивость. По моим расчётам, сейчас вы должны валяться в тёплых постелях. Мои люди давно лежали бы в постелях. Но это мои люди. Для своих людей ты сам выбрал судьбу. — Иштар похлопал ладонью по планширю. — Я сделаю то, чего никто до меня не делал.

В глазах Йола металось недоверие вперемежку с надеждой.

— Ты спасёшь моих людей?

— Попытаюсь.

— Зачем тебе это?

— Опасность возбуждает меня сильнее, чем твои слёзы.

В трюме качка чувствовалась не так остро, как на палубе. На стенках покачивались керосиновые лампы. В их приглушённом свете лежали сотни женщин, стариков и детей. Не было слышно ни писка, ни шёпота, ни плача, и этим детишки походили на воспитанников военной гимназии. В Ракшаде не существовало понятия «будущий воин». Годовалый мальчик, которому отец выбрал великое будущее, переступал порог казармы, и с этой секунды Кодекс Чести Воина становился для него непререкаемым авторитетом.

Перешагивая через людей, Иштар прошёл вместе с Йола в дальний отсек. Коробки, мешки, ящики, доски были замотаны в сети и прочно зафиксированы.

— Всё за борт! — приказал Иштар. — Освобождайте сети. Разрежьте их на полосы чуть шире штормтрапа. Работайте быстро.

Йола что-то крикнул на своём языке. Старики и женщины выстроились в линию и за считанные минуты опустошили сети. Затем нарастили сетчатыми полосами верёвочную лестницу с деревянными ступеньками, вытащили её на палубу и закрепили на фальшборте.

Иштар проверил прочность узлов:

— Пять сигнальщиков на правый борт. Нас должны хорошо видеть. — И велел поднять якорь.

Моряки наблюдали за его действиями и ловили каждое слово. Он ставил трисель или стаксель, убирал паруса и выкладывал руль на ветер. И без устали объяснял, как надо входить в волну, чтобы шхуну не перекинуло, не перевернуло, не бросило на борт.

Когда суда оказались на расстоянии нескольких метров друг от друга, моряки затаили дыхание. Стук их сердец заглушал рёв моря и вой ветра. На палубе второй шхуны люди размахивали факелами и кричали, не понимая, что происходит. Зазор между парусниками был слишком маленьким. Входя в волну под разными углами, они могли столкнуться.

Иштар подождал, когда суда опустятся в ложбину, поймал порыв ветра и швырнул на соседнюю шхуну штормтрап. Там его закрепили и, вцепившись в планширь, люди замерли. Пламя факелов кидалось из стороны в сторону. На лицах ориентов читался ужас, но это лучше, чем покорность судьбе.

Верёвочная лестница стелилась по бортам обоих парусников и извивалась змеёй по воде. Иштар приказал отвести судно, но так, чтобы штормтрап сильно провисал. Снял куртку и сапоги, перелез через планширь, на секунду закрыл глаза. Страха нет — есть бешеный азарт.

Иштар появлялся то на одной палубе, то на другой — его ждали с горячим чаем и сухим одеялом. Выкрикивал команды то здесь, то там. Применял все тактики, знания, весь опыт. Без передышки объяснял морякам, что делать в той или иной ситуации. Перекусывал на ходу, несколько минут спал стоя и вновь съезжал по лестнице в ледяную воду.

Под утро ветер достиг предела. Едва Иштар вернулся на свою шхуну, как суда взлетели на гребень. Выломав кусок фальшборта, оборвался штормтрап. И уже в падении на подошву волны морякам чудом удалось развести парусники на безопасное расстояние.

Иштар смотрел на далёкий свет факелов в снежной пелене. Если там скоро будет темно — ему, искусному воину, грош цена.

***

Мела метель. Ветер пытался сбросить автомобили с дороги. Ветонский лес стонал и выл. Чем ближе кортеж подъезжал к горному кряжу, тем явственнее слышался грохот волн.

На рассвете машины въехали в Ворота Славы. Притормозили возле сторожевых будок. Защитники доложили, что морской народ ещё не прибыл, а для правителя открыты ворота дворцового комплекса со стороны города.

Кортеж обогнул Дару и попал в безмолвное серебряное царство. Стены домов, ограды, деревья, фонарные столбы были покрыты сверкающей изморозью. На окнах искрился узорчатый иней. На крышах белые шапки. Улицы застилал блестящий ковёр. И мягко падал снег. Горный кряж и в буран, и в шторм стоял на защите Лайдары.

Оставив автомобили возле ворот, Адэр и сопровождающие его люди пересекли арену представлений и поднялись по Дороге Солнца — по лестнице в тысячу ступеней — к дворцу. Сгибаясь под порывами ветра и содрогаясь от грохота волн, спустились на нижнюю площадь к освещённому изнутри замку. Адэр хотел войти, но, заметив на горном плато командира защитников, сбежал вниз и схватился за мраморные перила. Кожаные перчатки тотчас примёрзли к камню. Из-за снежной бури не было видно ни неба, ни моря. Моранда вытянул шею и тоскливо завыл.