Шрифт:
– Да, это грозный зверь!
– согласился старик.
– А имя "Барраслав"...
И он задумался. Потом сказал:
– Садись. К столу.
И я прошел и сел - не с самого краю, но и не рядом с Хрт и Макьей, а так, посередине. Сел, посмотрел на старика. Старик сказал:
– Вчера ты славно бился. Если бы не ты, они бы побежали. Так?
Я пожал плечами. Что, мне семнадцать лет, чтобы бахвалиться? Тогда старик спросил:
– А если бы вчера твоя дружина все же побежала, ты что бы делал бы?
– Не знаю, - сказал я.
– Моя дружина никогда еще не бегала.
– А много ли раз ты водил ее в походы?
– Двенадцать.
– Ого!
– заулыбался старик.
– Ты славный ярл! Вот разве что... Меч покажи!
Я показал.
– На стол его!
Я положил. Старик сказал:
– Меч у тебя плохой.
– Зато рука крепка!
– Ой ли?
Я схватил меч, рванул его... Но меч даже не стронулся с места! Я поднатужился...
Нет, не поднять! Прилип к столу. Я посмотрел на старика. Старик сидел, поглядывал в окно, на дверь... А после резко встал и подошел к столу, легко взял с него меч - мой меч!
– сказал недобрым голосом:
– Я ж говорил, он плох! А коли так... Жди. И готовься. Я еще приду!
И вышел, и унес мой меч. А я сидел! Я встать не мог - а то бы кинулся за ним. Да что там встать - я словно весь окаменел, не мог рукою шевельнуть, повести головой... И без меча я был! Вот, приходи, руби!
Никто не приходил. И я сидел и ждал. Ждал. Ждал... Вдруг начало темнеть. Да неужели это уже вечер? Да и не вечер, а совсем уже темно! Ночь, тьма, только огонь пылает в очаге, горят зеленые глаза... И вновь светло! День... Нет - опять темно... Светло! Темно. Светло. Темно...
Я ничего не понимал! Светло-темно, светло-темно. Да что это? Я принялся считать и досчитал до сорока, потом еще, еще...
И, наконец, все это кончилось. Был день. Жарко пылал очаг...
Но все равно мне было холодно. А старик все не шел и не шел. И я подумал: если бы я мог встать, то прошел бы и погрелся у огня, а там, глядишь...
Вдруг в дверь вошел старик. В руках он держал меч. Я этот меч сразу узнал - я же сам лично вынимал его из раны, стирал с него кровь, пытался прочитать, что же написано на лезвии... Да, это был меч Любослава. И Любослав мне, помню, говорил: "Когда меня убьют, возьми мой меч". Но я не взял. А вот теперь этим мечом меня будут рубить. А мне не встать, не увернуться, не... Что ж, такова судьба! И я приму ее, глядя врагу в глаза!
Но старик не рубил. А, улыбнувшись, сказал так:
– Тот, прежний меч, был плох. И я принес тебе другой. Бери! Надеюсь, он будет получше.
И я - Всевышний пособил!
– я непривычно легко поднял руку, взял меч и стал его рассматривать. Вот какова она, моя судьба, подумал я. А вслух спросил:
– А чем он так хорош?
– Тем, что в нем скрыта сила.
– Которая вчера сожгла все мои корабли?
– Их корабли, - сказал старик.
– Их, не твои. И не вчера, ибо они давно ушли.
Давно! Вот как! И я задумался. Вот, значит, что это такое было, когда то свет, то тьма, то день, то ночь. Я насчитал таких ночей за пятьдесят. Тогда не удивительно, что я так мерзну, что...
Я повернул меч так и сяк, провел пальцем по лезвию, порезался, но рана тотчас зажила... И снова посмотрел на старика, сказал:
– Ты говоришь, они ушли. А как же я, их господин? Они что, меня бросили? Такого быть не может! Лжешь!
– Я никогда не лгу, - нисколько не обидевшись, ответил старик, - но иногда я говорю не все, что знаю. Однако здесь скрывать мне нечего. Да, все, кто приходил с тобой, ушли. Правда, не сразу.
– Как это было? Расскажи!
– И расскажу. Сперва они стояли молча и ждали тебя. Потом подняли шум. Потом наиболее храбрые из них попытались вслед за тобой пройти между Макьей и Хрт, но все они сгорели. И так же полной неудачей закончились все их попытки перебраться по приставным лестницам через частокол - лестницы сами собою ломались, воины падали и разбивались. Тогда они послали за подмогой. Подмога подтащила к частоколу стенобитные орудия и попыталась проломить его, но от сильного сотрясения частокол раскалился докрасна, и все они поспешно отступили, боясь за свою жизнь. А после опять приступили - и вновь отступили. А когда они начали стрелять из огнеметных орудий, то огненные снаряды или не долетали до кумирни или же значительно перелетали через нее и попадали в самые неподходящие - по их понятиям - места. Тогда они прекратили стрельбу и стали совещаться.
И старик замолчал. Я сказал:
– Я бы велел начать подкоп.
– Возможно, ты и прав, - сказал старик.
– А они совещались. И спорили! И обвиняли один другого! И проклинали... сам знаешь, кого. А потом взяли с собой толмача, пришли к Бессмертному Огню и стали вызывать меня. Я выходить не стал, а подошел к воротам, стоял, скрытый огнем, и говорил. Они грозили мне. Я им тоже грозил. Мы говорили очень долго. Потом я сказал так: "Великий Хрт в великом гневе, он жаждет мщения и месть его будет ужасна. Но Макья, слышу, жаждет примирения. И потому, пока Хрт спит, она готова дать вам на дорогу немного гостинцев - пятьсот тысяч диргемов. Берите и идите прочь"...