Раймон не нашёл, что ответить. Глаза Белла сверкали почти осязаемым безумием.

Полуэльф с трудом отцепил пальцы брата и сжал, жалея, что не может сломать тонкие косточки одним движением. Ярость клокотала у самого горла, заполняла грудь тугим чёрным комом.

– Значит, вы – не моя семья? – спросил он тихо.

Несмотря на боль, Белл холодно улыбнулся и покачал головой.

– И я не должен защищать вас до последней капли крови, как учил меня наставник?

На секунду в глазах Белла промелькнуло недоумение, а в следующий миг Раймон выпустил его руку.

– Ты сказал, – бросил он, развернулся на каблуках и, не оглядываясь, пошёл прочь.

Ингрид встретилась ему двумя этажами ниже. Раймон не сразу узнал непривычно взволнованное лицо.

– Раймон? – Ингрид попыталась опустить руки на грудь полуэльфа, но тонкие запястья внезапно оказались отброшены прочь. – Раймон, Айнира сказала, вы с братом ругались.

– С братом, – повторил Раймон медленно. – Нет, с братом я не ругался.

– Хорошо, – Ингрид с облегчением выдохнула. – Я улетаю в дом Саламандры за помощью. Ты пойдёшь со мной.

Раймон медленно поднял брови. Всё, что он видел, происходило будто бы не с ним. Будто кто-то другой занял его тело, а он парил наверху в тёмном облаке злости и наблюдал за происходящим со стороны.

– Некому чистить твою виверну в пути?

Ингрид нахмурилась.

– Мне не нравится то, что ты говоришь. И я не собираюсь тратить время на уговоры.

– Этого не потребуется.

– Хорошо. Тогда жди меня внизу, у стойла, – Ингрид повернулась к двери, собираясь вернуться в спальню.

– Я ухожу, Ингрид.

Пальцы Ингрид замерли на костяной рукоятке, и она медленно обернулась.

– Уходишь? Куда?

– Не куда, а откуда. В трущобах было честнее, чем здесь.

– Ты не посмеешь, – Ингрид чуть приподняла бровь и холодно улыбнулась.

– Посмею, Ингрид.

– Ты не бросишь дом на краю гибели!

Раймон ничего не ответил. Притянув Ингрид к себе, он сделал то, что хотел сделать уже давно – впился жадным поцелуем в губы сестры, сминая, поглощая, проникая так глубоко, как хотел этого сам. Ингрид сопротивлялась лишь в первые секунды, а затем быстро сдалась и впустила настырный язык, позволяя подчинить себя, но не подчиняясь до конца.

Раймон отпустил её и оттолкнул в сторону. Говорить не хотелось. Он спокойно пошёл вниз, не обращая внимания на суету и крики прислуги. У него не было оружия, а за стенами башни ждал враг, но в эти минуты Раймону было всё равно – жить или умереть.

***

Ингрид стояла перед зеркалом, разглядывая платье из белого шёлка, подпоясанное серебряной цепочкой. Руки её были разведены широко в стороны, а двое слуг с булавками колдовали над одеждами, предназначенными для свадебного торжества.

Хранительница не обращала на них внимания. Она внимательно изучала своё лицо. На лбу между бровями залегла неприятная морщинка, и это ей не нравилось – отец приобрёл свои первые морщины, когда ему было далеко за четыреста, а у Ингрид противная складочка вылезла уже теперь, когда ей едва перевалило за сто.

Бальдер часто подшучивал, что во всём виноват дурной нрав невесты – впрочем, получив в ответ ледяной взгляд, замолкал и пытался замолить вину поцелуями.

Ингрид вовсе не считала себя капризной. Просто Бальдер часто не мог принять решения сам, и постоянная ответственность частенько угнетала Хранительницу – но она смирилась и старалась радоваться тому, что будущий супруг готов исполнить любое её желание.

Прошло почти тридцать лет с тех пор, как была отбита атака на башню Синего Дракона. Тогда согласие на брак пришлось давать поспешно, и так же поспешно провели ритуал помолвки – а затем сразу же отправились на битву. Зато уж свадьбу Ингрид хотела провести по своему вкусу. С самой границы привезли её любимые цветы. Все девушки дома Саламандры плели венки, чтобы раздать их гостям. Все, кого знала Ингрид, были приглашены, и Бальдер ни разу ей не возразил. Будущий супруг мог бы стать пределом мечтаний, но почему-то день ото дня вино казалось Ингрид горьким, а в сердце поселилась тоска. Она скучала по чему-то, что давно утратила. По свободе, по синему небу, по ветру и верному спутнику, который всегда мог подхватить её и заслонить собой.

От этих воспоминаний становилось ещё горше, но забыть то смутное чувство Ингрид не могла, и это заставляло её хмурить брови и срывать злость на слугах.

Вот и сейчас, устав от однообразной позы, она прикрикнула на нерадивых портных, затянувших примерку, и выставила всех вон.

Ингрид подошла к окну. Шёл дождь. Сплошной стеной с неба лила вода. Странная погода для середины лета, и Ингрид очень надеялась, что к утру дождь закончится, не решившись испортить ей свадьбу.

Хранительница приникла лбом к стеклу, вглядываясь в непривычный рисунок деревьев за окнами чужой башни. Здесь, в обители Саламандры, было больше скал, и сами здания врастали в каменистые кряжи, разукрашивая их причудливым узором.