Поэтому я встаю и бросаюсь назад. Боль в теле заставляет охнуть, но она не большее препятствие для меня, чем плотность воздуха. Я не привык к боли, но я привык её перетерпливать. Я бегу туда, откуда пришёл, чтоб под конец увидеть ещё одну жертву противостояния меня и окружающего мира.

– Тс… тихо, погоди… - я приземляюсь на колени около неё, даже не замечая, как сильно ударился ими. – Сейчас, погоди…

Но подождать что? Ей нечего ждать… ничего не спасёт её.

Констанция умирала. Медленно и непоправимо умирала, я видел это по её глазам, я чувствовал эту смерть около неё, я видел это так же отчётливо, как и её саму.

– Больно… - пробормотала она слишком спокойно, словно не боясь распрощаться с этим миром.

Я быстрыми движениями снимал броню с неё, чтоб увидеть, как на её груди растекается кровавое пятно. Констанцию едва ли не прибило к стене города, и если бы не исчезнувшее копьё, то висеть сейчас ей здесь, а не сидеть, облокотившись на стену.

Пытаюсь зажать рану, но кровь так хлещет из дырки, что я подозреваю пробитую артерию, если не аорту. И её живучесть будет только отодвигать неизбежное. Я пытаюсь остановить кровь и мыслями дозваться хоть до кого-то, но всем плевать.

Здесь есть только Констанция и мёртвый город, который уже не в первый раз видит трагедию.

Теперь как никогда я чувствую одиночество.

– Констанция… блин… - пробормотал я, видя, как кровь пробивает себе путь из-под моих пальцев. Меня самого колотило, словно тело замёрзло. – Зачем? Зачем ты пришла? Я же… Я же говорил…

– Это моя дочь, - ответила Констанция напряжённо, словно собиралась прямо сейчас встать и идти дальше. – Ты понимаешь, что я слишком упорная. Как и ты…

Дурная, а не упорная.

– Твою мать… - теперь настал мой черёд не знать, что делать. Настал черёд провожать тех, кто мне дорог, собственными руками.
– Как же так-то… тебе надо было просто подождать…

– Я слишком много ждала… Хватит с меня ожиданий… - она закашлялась кровью, схватив меня за руку. – Только не дай ей умереть. Прошу… спаси её… И не позволь ей стать тем, кем стали мы с тобой, Патрик…

Её умоляющий взгляд заставляет меня взять себя в руки. Заставляет успокоиться хотя бы немного, хотя внутри всё рушится. Рушится с такой же скоростью, с какой она прощается с жизнью. Но это её минуты, её секунды и мгновения, когда важно только её мнение, её боль и её волнения. Она должна быть спокойна…

И я беру себя в руки.

– Я клянусь, - положил я ей руку на плечо, стараясь успокоить и успокоиться самому, а другой придавливая рану. – Я клянусь, спасу её, Констанция, слышишь? Даже если мне придётся умереть. Она будет жить дальше и никогда не станет такой, как мы; она не узнает, каково жить нами. Но не напрягайся, не двигайся, прошу тебя…

Я сказал то, что должен был сказать, потому что единственное, что мог сделать – помочь ей умереть без каких-либо беспокойств.

Констанция посмотрела в мои глаза и увидела в них мою уверенность. Потому что я теперь знал, чем всё закончится. Вот каков будет мой исход и ради чего я отдам жизнь. Я буду бороться и за свою жизнь естественно, но выбор в критической ситуации будет очевиден.

Потому что это конец. Мне оставалась финишная прямая.

И Констанция расслабилась. Поверила мне, зная, что я не отступлю.

А я лихорадочно соображал.

– Твоё… Твоё зеркало? Должно быть зеркало и здесь, верно? Я могу найти другое в городе! Я позову подмогу! Я смогу позвать подмогу! Они пришлют целителя и…

– Всё кончено, Патрик, - улыбнулась она слабо, и теперь уже её лицо приобрело умиротворённые черты. Она была спокойна, получив ответ на волнующий вопрос. Настал её момент выговориться. Никто не хочет уйти, не сказав, что его волнует. – Для меня это конец… Я глупая и упёртая, за что и поплатилась. И ошибки свои признаю, когда они настигают меня. Оставишь меня в последние минуты жизни одну на улицах мёртвого города? И не плачь, антигерои не плачут.

Ей едва хватает сил, чтоб стереть пальцем слёзы под моими глазами.

Я потерял уже одну. Потерял, но смог смириться, смог пережить это. Я не видел её смерть, и это было моим спасением. Теперь другой человек умирал, но уже на моих руках, и мне было не сбежать.

– Зачем ты пришла…

– Лучше я буду верна себе, чем сидеть в страхе там… Ты должен понять меня… - она закашлялась кровью. – Из всех, ты единственный должен понять, что я чувствую…

И я понимал. Понимал с болью, что бросился бы за ней, будь она на моём месте. Скажи, что Клирия жива, но мне нельзя туда соваться, и знай я, что неизвестно, спасут ли её или нет… я бы бросился, плюя на слова других. Мы просто непробиваемы – это наша сила и наше проклятие.

– Такие, как мы, не умирают своей смертью. Мы живём войной…

Это точно…

Я сжал её руку своими ладонями.

– Это сложный путь, бороться за справедливость, - улыбнулась она.

– И ты прошла его достойно… тебе нечего стыдиться. О тебе будут слагать легенды, твой подвиг не забудут, - улыбнулся через силу я.

Теперь и она плакала. Её время подходило, и Констанция это чувствовала.

– Я хотела увидеть, как она станет матерью… внуков… детей… но… не судьба... да? – улыбка слабо тронула её губы. – Я боюсь, что эта дурёха… она такая глупая иногда.