Место установки Царь-мортиры напротив Никольской башни – не изменилось и считалось третьей позицией. С нее она могла обстрелять любую точку крепости при необходимости. Хотя я решил поберечь дефицитный напалм, если со смолой все выйдет хорошо. Рядом сосредоточили и менее мощные мортиры с меньшей дальностью и без зажигательных бомб в боекомплекте.

Первые две позиции должны были продольным огнем обстреливать нижнюю часть крепости вдоль Волги. Еще на рекогносцировке я заметил, и мне позже подтвердили, что с внутренней стороны этого участка крепостных стен понастроено огромное число сараев и складов. Кроме того именно вдоль этих стен хранились все запасы дров для крепости, хоть за зиму и подрастраченные. Там же были свалены и бревна от разобранных по приказу Ступишина, строений. В общем пищи для огня там было очень много.

Понятно, что устраивать сараи и склады в крепостных стенах жителей соблазняла арочная структура их внутренней части. Я сам по “прошлой” своей жизни помнил многочисленные магазинчики устроенные в стенных нишах нижегородского кремля. Русские зодчие как могли облегчали конструкцию, поскольку неустойчивый волжский склон был плохим основанием для тяжелой средневековой фортификации. Стекающие со склонов талые воды и прущие из под земли ключи наносили кладке стен систематический урон все века существования крепости. Что уж говорить о последнем столетии, когда ее военное значение сошло на нет и за ней практически не ухаживали. Лишь осенью власти спохватились, начали укреплять стены, насыпать вал…

По рассказам местных жителей десять лет назад одна из воротных башен волжского участка стены – Зачатьевская, чуть не рухнула. В ней обрушились своды проезда и ремонтировать ее даже не стали. Воротную арку снаружи заложили кирпичем, а изнутри бревнами. В похожем состоянии были и остальные башни и стены, что делало их самым слабым звеном обороны. И комендант крепости это четко осознавал, поскольку внутри крепости, была сооружена внутренняя оборонительная линия по верхней кромке берегового спуска. По всем правилам фортификации, с валами и флешами. И атакуй мы крепость обычным порядком, захват нижней стены нам бы решительного успеха не дал.

Перебежчиков мы нашли харчующимися с одного котла вместе с пушкарями первой батареи. При виде меня со свитой солдатики подскочили, построились и вытянулись во фрунт. Причем сделали это быстрее и организованнее чем мои артиллеристы. Молодых среди них не было ни одного. Все солдаты были в возрасте, и видок у них был совершенно неуставной – форма обильно испачкана сажей и грязью, лица не бритые. Своих ремней с амуниции они лишились и вместо них в ход пустили куски веревок и бечевы. Но при этом вся дюжина вид имела лихой, хоть и не придурковатый. Я их громко поприветствовал:

– Здорово орлы!

Они в ответ, как и положено дружно рявкнули:

– Здравия желаем Ваше Императорское Величество!

– Кто такие, доложитесь – потребовал я.

Из строя выступил капрал с шикарными, “буденовскими” усами и за всех отрапортовал:

– Новгородского запасного полка, второй роты первое капральство в полном составе, Ваше Императорское Величество. Фельдфебель Громыхало.

Повеяло фильмом “На войне как на войне”.

Я спешился и прошелся вдоль короткого строя. Солдаты меня пожирали глазами.

– Что же Громыхало у тебя такая фамилия? – поинтересовался я у усатого фельдфебеля – Голос зычный?

– Никак нет, Ваше Императорское Величество! У отца был громкий, аж лошадь приседала, когда он кричал.

– Всем вольно – скомандовал я, дабы артиллеристы продолжили свои занятия прерванные моим появлением.

– Ну рассказывайте, как решились на побег, что в крепости творится?

Выяснилось много интересных деталей. На территории кремля сейчас скопилось почти три тысячи человек. Причем половина это дворянские семьи со всей нижегородской губернии, спасавшиеся от бесчинств башкиров и киргизов, которых я отпустил в набег сразу после взятия Казани. Всю зиму дворянские беженцы стекались со всей округи под защиту Нижегородского гарнизона и когда город был внезапно блокирован и потом захвачен казаками Овчинникова, укрылись в крепости. Все дворяне мужского пола составили ополчение общим числом человек в пятьсот. Кроме того, в крепости остались части рязанского и новгородских полков. В совокупности с собственным гарнизоном крепости это составляло полторы тысячи пехоты. Сбежавшие солдаты были как раз из гарнизонной части.

– Когда ты, царь-батюшка, объявил волю для простого народа – фельдфебель подкрутил ус – У нас в гарнизоне только об этом и судачили. Дескать, а как же с солдатиками то, мы то уже и не хлебопашцы чай. Нам той земли дворянской поди и не достанется. И стали ждать чего ты еще скажешь. Но промеж себя решили, что противица твоей воле не будем, и ежели в бой пошлют, то сбежим – у всех же родня по деревням…. А уж когда ты к городу подступил тут и вовсе время пришло. Но губернатор такой страх навел на солдат. За разговоры о воле и присоединении к тебе седмицу назад пятерых повесили, а иных пороли батогами. На караулы гарнизонных теперь не ставят, только в казармах держат да на работы выводят валы копать да флеши насыпать. А всю службу дозоную на дворянчиков переложили да от части на рязанских.

– А как вы бежали, коли вас в казармах держать решено было? – спросил я.

– А нас отрядили растаскивать развалины погорелого губернаторского дома. По слухам там казна у губернатора в подвале большая запрятанная и тот хотел, стало быть, до подпола своего быстрее добраться. Приказал денно и ношно растаскивать. Ну и растаскивали, правда не спеша.

Солдаты в строю заухмылялись… Да, велика сила саботажа.

– А ближе к рассвету мы урядника нашего повязали, кляп ему в рот воткнули да спрятали в сарае, и к стенам отправились. Прямо строем и пошли. По нахалке на стену поднялись, дескать, на подмогу. Нас и не остановил никто. Но ежели бы попытались, то мы в ножи взяли бы. Слава Господу – перекрестился капрал – Не допустил. Так что часовых мы тоже связали. А как со стены спускаться глядь, а веревки то и мало уже. Вот пришлось ремнями да кушаками наращивать.