Дальний полустанок
вернуться

Агрис Богдан
Шрифт:

Мастодонт

Вдруг оказавшийся в моём засадном взгляде,Охотник, предок, ты – ты здесь всего лишь гость.Холодные холмы лежат в твоём укладе,И в темноте, глядишь, опять с тобой поладитТень мастодонтова, в свою вернувшись кость.Бери же эту тень, веди её на тропы.Пойдёте вы вдвоем к уклончивой звезде.Внизу увидите иных становищ опыт —Кварталы точные классической Европы:Перо очинено, и шляпа на гвозде.Как верхняя тропа тебя переменила…Камзол, парик, и трость, и верный мажордом.Но стоит в кабинет – и пресвятые силы! —Уходит мастодонт в готовые чернила,Как будто в них всегда был стол его и дом.По стану нотному вприсядку заплясалиКривые дротики, и птички, и крючки.…Смотри, как твой тотем растёт в стеклянной зале:Пустоты флейт его пока не растерзали,Но копьями глядят мгновенные смычки.Ещё, ещё, ещё! Куда несётесь, годы?Созвездий контуры уже изменены.Чьи лица проросли в садах такой свободы?И что за городов неверные обводы,Как первобытный страх, встают из-за спины?А ветер из степи окатывает лицаОгромною водой чудовищных чудес.И рушится весна на новые столицы,Чьи контуры в зрачок взяла уже-не-птица…(И сделает ещё их выверенный срез.)Но ты бросаешь текст, дойдя до середины, —Я в продолжение не буду посвящен.Вы возвращаетесь в промозглые равнины,Где наших городов померкшие руиныВозможно, попросту не найдены ещё…

«Только ночью на Самайн они оживают, когда…»

Только ночью на Самайн они оживают, когдаЛунный луч бередит их наскальные злые портреты.И недоброй ордой забредают они в города,И лихие тогда начинают сбываться приметы.Мы во власти у них до поры, как не выспится день.И я вспомню с утра, – но и это я вспомню не сразу, —Как убитый бизон поднимал на рога мою теньИ сверлил моё сердце раскосым и горестным глазом.

Ночь

О собственном дожде зачем поёт вода?Зачем прозрачных птиц проходит чередаСквозь срезы времени и лунные проливы?Зачем сады зеркал в их световых порывахТак опрометчиво карабкаются вверх?Зачем так ветрено в зеркальных тех садах?И кто их взращивал настолько кропотливо?Зачем так холодно в садах двояких тех?С поверхности воды не сводится лицо.И катится в полях великое кольцо,Кварталы дальних трав бросая в зуд созвездий.Стоит внезапный лес на дальнем переезде,И маревно от крыл полуночных чтецов.Они читают нас раскатисто и страшно.Они читают всё – леса, луга и пашни.Они читают свет, они читают мрак.Их голос – это плоть мерцающих собакУ тёмного гриба водонапорной башни,Где осень вывесила многомерный стяг.

«Ровесники легчайшего огня…»

Ровесники легчайшего огня,Чьи линии просторны и чисты, —Они легли на тонкие листы,Они вошли в седой набросок дняИ ладят в небо гибкие мосты.Кто тянет время в наши города?Кого нам нипочём не опознать?Но знает их лесов святая знать,К ним ластится оконная слюдаИ льнёт снегов больная белизна.Давай ещё хоть день не вспомним их.Давай ещё повременим пока.Они – не смерть, хотя и смерть легка.Они – не стих, хотя робки, как стих,Пришедший погостить издалека.

«Определённо – тонкое ляжет вниз…»

Определённо – тонкое ляжет вниз.Ляжет в основу мраморного пейзажа.Что погрубее – ржавые пятна лис,Заиндевелые прочерки биссектрис —Выше, конечно же, выше сегодня ляжет.Просто зима в умеренной полосе.В лесопосадках чернеют вороньи гнёзда.А по ночам – обычный, такой, как все,Кто-то спокойно движется по шоссе,То загораживая, то открывая звёзды.Кто же? Сказать нетрудно, ответ так прост —Не замерзая, хотя и в одном исподнем,Едет Кухулин, дремлет на фоне звёзд.Тянет его колесницу весёлый клёст,Но улетит у поворота к Сходне.

«Янычары живут вдоль заузлины n-измеренья…»

Янычары живут вдоль заузлины n-измеренья,Где-то воздуха близ, чуть касаясь его по утрамГолью сабель кривых, и пространство сечётся от треньяИ кроится по шву, порождая в итоге ветра.На пустых полустанках, где ворон костей не отыщет,Ожидая напрасно последний полночный состав,Я порой замечал, как неверные алые тыщиПроносились вблизи от широкой улыбки клеста.Алый взгляд в темноте, еле слышно скрипят половицы.Кто-то должен пройти, заметая заранее след.Я покорен и слеп, я бреду янычарской столицей,Полумесяцем губ окликая окраины лет.Кровь подходит к огню, переходит границу, и сладаБольше нет с этой кровью – она уже больше ничья……Янычарские кони стоят у пределов Улада,Где Кухулин цветёт у седой сердцевины ручья.Как трепещет в ночи твой отмеренный ясень, Европа!..Словно осенью листья, с церквей опадают кресты.И горят в темноте янычаровы алые тропы,И поют на рассвете воздетые в небо клесты.

«Этайн лицо растёт у слепой воды…»

Этайн лицо растёт у слепой воды.Сердце её – в корнях молодой звезды.На тростнике – соцветья былой беды.Этайн, о Этайн!Бьются, как пчёлы, вешние городаВ тот промежуток, где отцвела звезда,Где отлетает вымершая водаВ тонкое лето.Имя твоё горчит у испода трав.Горе твоё у темноты украв,Мудрая птица своё возвещает «кра!»,Этайн, о Этайн!Счастье кружить солнечной стрекозой.Счастье влетать в праведный мезозой.Счастье висеть на тростнике слезой, —Мы не об этом.Энгус горит в сиде своём сквозном.Энгус в стихи переплетает зной.О, ты горчишь безвременной белизной, —Этайн, о Этайн!Входят в мираж вечные короли.Лебеди стонут в основе ночной земли.Долго ли сжечь светлые кораблиВ тьме бересклета?Как отживать?как пропадать?как ждатькатят по небу алые ободагде роговица если уже слюдановое золото но осторожно да…этайн…

Диннхеншас

1
Шлиге Мидлуахра
(Новосходненское шоссе)
От Химок вдоль Маг МуиртемнеДорога прошла.(Осень светла в её русле).Как встать на неё?Иди по крылу соловьяМимо просторных деревьев.Мимо кирпичных объёмов обыденной жизни.Мимо каирна у входа на главную площадь.Синим стеклом, ослепшей водой(В ней нельзя отразиться.)После – налево.(Не перепутаешь – там продаютЭль в ночь Бельтайна.Вывеска стёрта.)Как дальше – а тоже не тайна.Город – налево.Направо – равнинаСтеклянных значений.Вот ты и вышелК той, далеко по простору проброшенной ленте,Что поведёт тебя к Таре и к лунным пожарамВ полночь над Сходней.Недалеко от заезжего дома Да Дерга,У сольного клёна —Автозаправка.Чуть над землёю,Торной тропой на КуальнгеТечёт колесница.Дальше, у Филино, в сером потёртом туманеВыйдет навстречу тебе водопас обветшалый,С ливнями сущности в правой и левой ладонях.У Двурогого пруда – увидишь – привязано стадоК огромному вздоху каштана.Смотрит оно в зеркала совпадений ненужных,Тихо жуёт недожитое, зряшное время,Мычит понемногу.Тянется вечер.А на каштане,Вот, загорелись уже очевидные свечи,Явные свечи.Травы будут смеяться.На обочину вечных дождейВыйдет парус с лицом человека.И в седом переборе страницВдруг отыщется мышь полевая,Вдруг раскроется точная почва.За водокачкойВстретишь еще ты ворону забытых событий,Что поселилась в заброшенной «Волге», – расскажетМного она. Будут звёзды вплыватьВ разбитые окна,Танцевать на потёртом руле,На клюве вороньем,На долгом рассказе……А рядомВетер проносит неоновых вывесок пламя.Пахнет луной и свободой. Встречные фарыВдруг поднимаются в небо. Пространство искритсяСветлой пыльцой деревень, городов. А проулкиСмотрят глазами совы в обнажённую душу.

Конец ознакомительного фрагмента.