Полковник не сдерживал эмоций и в знак благодарности долго тряс мне руку, как будто надеялся, что сможет вытрясти из меня ещё несколько сот долларов…

Я сообщил ему, что еду на полгода на стажировку в магистратуру Джорджтаунского университета, территориально расположенного в городе Вашингтоне, где буду учиться в Высшей школе наук и искусства по программе «Бизнес».

Он недоверчиво хмыкнул, и я прочитал в его глазах фразу:

— Куда бы ты не ехал, но главной твоей целью является желание переждать острые события в стране подальше от ее границ!

И такая его интерпретация скорого отъезда в США меня полностью устраивала.

Кстати, эта инициатива с учёбой была не моя, а полковника Бенджамина Харриса, который, сообщил мне, к моему стыду, что Пентагон, в котором мне предстоит трудиться, находится не в самом Вашингтоне, а недалеко от него, в городе Арлингтон штата Виргиния!

Видимо, поэтому местом учебы и был выбран университет этого штата, причем я действительно был зачислен в магистратуру данного университета, но, естественно, учиться там не собирался.

События в стране продолжали меняться, как в калейдоскопе, чуть ли не каждый день, и в феврале настали решающие дни, когда казалось, что защитники Майдана вот-вот потерпят поражение под натиском многочисленного отряда сотрудников правоохранительных органов, но, видимо, Высшие силы решили иначе, и после кровопролитного сражения народ вынудил президента, бросив своих соратников на произвол судьбы, бежать сначала в Крым, а затем в Россию под крыло своего покровителя, прихватив с собой по случаю (по слухам) миллиарды украденных у народа долларов налички.

И, как я и предполагал, именно оппозиционные политики, а не народ, взяли власть в свои руки, хотя ликованию от призрачной победы не было конца, и даже у меня вдруг созрела мысль не покидать страну в ожидании серьезных перемен в лучшую сторону.

Но лидер «старшего брата», поправ Будапештские соглашения, без колебаний начал отторжение Крыма, а затем также обострились заварушки на востоке и юге страны, так что смысла оставаться здесь не было никакого, поскольку воевать за свободу страны, которой теперь правили совершенно неуважаемые мной люди, у меня не было никакого желания.

Бешенными темпами в Украине начался рост курс доллара, и для меня единственной отрадой было то, что недавно подписанный мной большой договор предполагал расчеты с Заказчиком в валюте.

Итак, я больше не колебался, уезжать ли мне из страны, и срок моего скорого отлета в США неминуемо приближался с каждой прожитой мной минутой.

Я даже начал суетиться, чтобы успеть попрощаться со всеми своими подружками.

Ведь их у меня оказалось немыслимое количество, так что, заметно похудев, я объяснял свое состояние обычным недоеданием и неровным стрессом из-за отъезда в другую страну.

И вот настал морально трудный день, когда мне довелось распрощаться с коллективом фирмы, пообещав внимательно следить за ее состоянием на расстоянии, и, если в этом будет крайняя надобность, незамедлительно вернуться в Киев.

Я также сообщил сотрудникам, что не исключаю ситуации, что мне удастся создать филиал нашей фирмы в США и перевести туда часть сотрудников из Киева, что приветствовалось горячими аплодисментами и радостными возгласами моих коллег.

Стало очевидным, что, к сожалению, мало кто из высококлассных специалистов фирмы не желал покидать свою родину даже в такой тяжёлый для неё момент! И это было весьма печально…

Уже перед самым отъездом меня по ночам начал посещать образ Миши Клигмана, который слал проклятия за свою гибель на каком-то странном языке, который, как я понял позднее, был ивритом.

Я даже несколько раз вступал с ним в полемику, доказывая, что только он сам виноват во всём, случившимся с ним, потому что не раз нарушал заповедь Божью: «Не обмани».

И, согнувшись от непонятной тяжести, Миша уходил прочь со слезами на глазах, оставляя меня наедине со своей совестью, но я, при этом, не испытывал никакой вины, бесстрастно повторяя про себя:

— Богу Богово, а кесарю кесарево!

Видимо, я уже слишком высоко вознесся в своей гордыне!

Наконец, наступил конец марта 1914 года, и я, договорившись с одной моей знакомой, пустил в свою квартиру ее семью из трех человек, разрешив пользоваться двумя комнатами.

За это она должна была платить коммунальные услуги и следить за порядком в квартире.

В условленное время я встретился с полковником Бенджамином Харрисом, который встретил меня в военной форме с широкой колодкой орденов на груди.