Именно так, вдвоём, они и держались все эти дни. Павлов, получивший дополнительные сведения, приготовленные Жуковым, все дни до войны самолично контролировал выполнение всех свежих директив генштаба и процесс выдвижения войск на рубежи обороны.

Ночью 21/22 июня на основном КП ЗОВО в Боровой (7 км от Минска) Жуков, не особо склонный к интеллигентским рефлексиям и самокопанию, всё таки ощутил некую ирреальность от присутствия рядом командующего округа Павлова и начальника штаба ЗОВО Климовских. Тяжело всё же было знать, за что (или «за что?») эти люди, живые, и сидевшие рядом, на расстоянии вытянутой руки, были «тот раз» были расстреляны… Георгий Константинович, с усилием выдрал себя из в конкретно этих, ненужных сейчас воспоминаний из «книг будущего». Он взял себя в руки и выкинул из головы ненужные мысли…

На защищённой закрытой линии связи незримо «висел» из штаба ВВС округа в Минске генерал Копец, получивший ныне после всех структурных изменений 40/41 гг. под свою руку всю авиацию округа и готовившийся к противодействию первому удару немцев по почти трём десяткам аэродромов ЗОВО. В его руках была связь с командными пунктами авиадивизий и авиаполков. Которые, на случай перерывов в связи получили дополнительные инструкции.

Часть сил (мотомехчасти) был заранее выведена из западной части Белостокского выступа, ставшего в тот раз «смертным мешком», в котором они были задушены и «затоптаны» немецкой пехотой и бесславно потеряны на маршах от поломок и под ударами немецкой авиации. А личный состав стрелковых дивизий первой линии обороны ЗОВО, также пополненные до полных штатов и размещённые в окрестностях населённых пунктов Высокое, Бельск, Цехановец, Замбров, Ломжа, Граево, Августов, Липск, Сопоцкин, так же, как и в ПрибОВО, приняли, верные присяге, свою смерть в бою.

Тем кому повезло умереть, а не попасть в плен…

Единственное облегчение для них было в одном из пунктов крайнего приказа, полученных их командирами за несколько дней до войны – уже после того, как они продержаться установленное время, по мере возможности прорываться на соединение со своими. Читая эти приказы, командиры дивизий понимали, что их судьба – ныне умереть за Советскую Родину. И, скорее всего, в ближайшие дни.

Прошедшая ранее эвакуация семей военнослужащих, собственно, об сём сказала им и раньше, а крайняя директива только развеяла остатки сомнений.

Части РККА во втором эшелоне округа готовились противостоять фланговым ударам немцев с севера (если, как и в «тот раз» 3-й танковая группа, шедшая впереди на юге Прибалтики будет успешна с занятием Вильнюса и повернёт далее – как и в «тот раз», в Белоруссию, замыкая тот самый проклятый «мешок») и немецких сил южнее (с идущей впереди 2-й танковой группой, ныне уже потерявшей своего талантливого командира) в районе Бреста. Именно успех двух этих фланговых ударов тогда и обеспечил «белостокский котёл», в котором сгинули погибшими и попавшим в плен (что было фактически одно и тоже – очень мало из них выжило в концлагерях) свыше трёхсот(!) тысяч советских бойцов и командиров кадровых дивизий РККА.

В генштабе РККА очень надеялись, что благодаря всем предпринятым мерам противодействия, первый натиск немцев не будет столь всесокрушающ и стремителен по последствия для страны. И целостная линия фронта сохранится. И даже будет пролегать западнее, чем в «тот раз»

Авиационное сражение, развернувшееся в ЗОВО над советским приграничьем и чуть восточнее, вышло намного ожесточённее, чем в «тот раз». Команды прошли вовремя, сомнений не было, митинги перед строями самолётов на аэродромов таки случались – но короткие и позже.

Множество самолётов сыпалось целыми горящими кусками и уже обломками с небес. В утреннем небе шла схватка в главном воздушном сражении первого дня войны. «Штаффели» авиагрупп люфтваффе против взлетевших им на встречу авиаэскадрилий авиаполков ЗОВО. Повинуясь воле тех, кто методично выполнял план немецкого авиационного наступления. И тех, кто противодействовал ему. С вершиной в виде генерала Рычагова в штабе ВВС РККА.

Знавшим «иное будущее»…

Едва совершив посадку, пополнив боекомплект и топливо, кинув в рот по потребности какой-никакой быстрый и калорийный перекус вроде плиток шоколада и «отлив» ненужное, выжившие лётчики уходили в повторные вылеты, а битва в небесах, несмотря на действия командования с обоих сторон, приобретала черты кровавого хаоса. Перехваты около аэродромов, взлёт и посадка под огнём, хлещущие огненные струи зенитных средств…

До вечера первого дня как немцы, так и наши продолжали прилагать все усилия, стремясь выполнить свои поставленные ранее задачи. Одни – под прикрытием своих истребителей (а кое-где и без них) прорваться к целям – аэродромам и известным местам дислокации соединений РККА. Другие – перехватить и сбить максимальное число атакующих.

Главным успехом авиационного сражения было то, что немцев встретили в воздухе. И отличия от «той реальности» к концу 22 июня всё более нарастали с улучшением в сторону СССР. Забегая вперёд, нужно указать, что в прямом сравнении советские ВВС главное авиационное сражение первого дня все таки проиграли.

Люфтваффе за 22 июня недосчитались над территорией СССР в пределах ЗОВО и от ответных ударов по немецким аэродромам, против которых были организованы бомбардировки силами этого округа трёх с половиной сотен самолётов, а ВВС ЗОВО – почти семисот, почти как и в «тот раз», но ныне, в массе своей, они были в виде потерь в боях. Три четверти из них – в небе, остальные – на земле.

Несмотря на ранние предупреждения командования и специальные меры в виде усиления ПВО аэродромов, часто немцы «ловили» наши лётчиков в промежутках между вылетами, вываливая над местами базирования множество новых, высокоэффективных мелких осколочных бомб из кассет и контейнеров.