Недоговорённое Иоффе прекрасно выстроилось у меня в голове - секретность, ограничение доступа к пришельцу. И ограничение его свободы. По молодости, он может и не понимает… а может, и понимает?

В целом, крайне любопытно выпытывать у него что там и как в будущем - не только в отношении атомного проекта, да по во всех отраслях знаний, культуры… - крайне увлекательное это занятие. Я всегда с нетерпением жду этих встреч.

Уже прекрасно знаю, руководство каким важнейшим проектом возложено на плечи моего старого друга и наставника Абрама Федоровича и к какому результату приведут исследования полупроводников.

Атом, полупроводники и космическая программа. Я должен обеспечить стране атомное оружие, товарищ Королёв ракеты - для обороны и рывка в космическое пространство, а академик Иоффе - дать старт советской «микроэлектронике».

Потомок с первых разговоров забил тревогу насчёт радиоактивности. Результатом чего стала его докладная записка со всем, что он смог вытащить из головы по данному вопросу.

Мне и Иоффе намного стали лучше понятны причины моих обмороков и слабости, последствия которых мы первоначально снижали у работающего нашего первого циклотрона путем размещения обычной поленницы дров, временно заменяя отсутствующие тогда баки с поглотителем заряженных частиц - водой.

Мои решения по новому циклотрону и безопасности сотрудников при работе на нём, оказались, в свете сведений из будущего, верными. Возобновившиеся после войны с белофиннами работы по новой установке идут полным ходом. Правда, в свете всех «секретных сведений из будущего» о войне и блокаде Ленинграда, уже начато сооружение дополнительной, дублирующей (а фактически, основной) установки в глубине страны - в нашем новом «филиале» в Казани. То, что нам открыто полноценное финансирование для атомного проекта, позволило многое переосмыслить из того, на что ранее мы особо и не рассчитывали. Приоритет этих работ для страны очевиден.

Преподнесённая нам ещё одна пачка фотографий с содержимым «Справочника по элементарной физике 1982 года издания» за авторством Кошкина и Ширкевича, предназначенного для школ, техникумов и интересующихся, дала в своём разделе по строению атома и элементарным частицам некоторые крайне полезные сведения, хотя и обрывочные.

Особенно нас с Иоффе заинтересовал тот вид, который таблица Менделеева приобрела к 1982 году.

При первом, совместном просмотре, академик даже похлопал меня по плечу, указав на 104-й химический элемент.

«Курчатовий».

К сожалению, специфика интересов и знаний потомка, попавшего к нам из отстоящей ещё дальше в будущее даты, мало позволяла что-то дополнить к прочтённому нами в этой учебной книжице.

–  У меня и этот справочник оказался случайно, делал в одной из своих компьютерных игр «специфическую физику», кое-что из величин понадобилось, вот и схватил первое, попавшееся в сети, для уточнения…

Декабрь 1940. Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) И.В.Сталин.

Уже привычно, без раздражения, как в первые дни, он перевернул очередную фотокопию с строками осуждения в его адрес.

Перечитывая томы обзорных энциклопедий, как этой, «от МГИМО», так и военной, он, как и положено руководителю государства, стремился абстрагироваться от частностей, пусть и важных, и стремился определить тенденции, под воздействием которых развивалась «та история».

Статья в 9-м томе, касавшаяся как его жизнеописания, так и дел на «Ближней Даче» показала много деталей в отношении логики потомков, которую он подметил в Рожкове, которого недавно снова приглашал к себе «на разговор».

Репрессированные, невиновные, «антисоветские элементы», к которым добавились судьбы окруженцев из числа бойцов РККА и память их семей, все припомнили ему в будущем сполна.

Выспрашивая Рожкова о том, как молодое поколение 21 века и поколение его родителей смотрело на события 1991 года и происходившую реставрацию капитализма в стране, он всё пытался понять, что именно ставилось ему лично и руководившим страной после него в вину.

И, кажется, понял. Население, свои советские люди, ругали за многое. За потери в войне, за проблемы с питанием и товарами, даже упоминаемые Рожковым пресловутые «права личности» и «свобода слова», но всё это было не главным.

В чём сходились все эти советские и «пост-советские», как называл из потомок, граждане страны?

Его лично и, в целом, советский строй, упрекали все за жестокость.

К своим.

Он пока(!) предположил, что именно это было главным, где ударили по стране враги и где… не смогли простить свои?

Лаврентий, кстати, акцентировал внимание именно на этом, в своих докладах о потомке.

–  У него пунктик. «Гуманизация». Бесится он… и… не понимает он нас, мы не понимаем его. Точнее, понимаем, но каждый при своём мнении остаётся. И это не только мнение одного, это - мнение миллионов и миллионов. Которые будут жить после нас.