Шрифт:
Дед застенчиво улыбнулся и крикнул солдату вдогонку.
– А то погодил бы!
Солдат не обернулся.
По дороге назад дед поболтал с пастухами и полюбовался на стадо.
– Дюже хороши ноне корма будут!
– сказал он.
– Хороши, - ответил подпасок и вдруг, с криком - назад смертные!
– бросился за свиньями.
Стадо привольно разбрелось по пару Жеманно, на разные лады, тонкими голосками перекликались ягнята. Один, упав на колени, засовал мордочкой под пах матери и так торопливо, дрожа хвостиком и подталкивая ее, стал сосать, что дед засмеялся от удовольствия.
II
Поспешно подходя к своей избе, он увидал, что по выгону, прямо к ней, едет молодой барин из Залесного, и бросился отгонять под гору соседскую кобылу: вороной барский жеребец весь заиграл и заплясал, выгибая шею.
Сдерживая его и сгибая своей тяжестью дрожки, барин въехал в тень избы и остановился. Дед почтительно стал у порога.
– Здравствуй, Кастрюк, - сказал барин ласково и, отирая красное лицо с рыжей бородой, достал папиросы.
– Жарко!
– прибавил он и протянул папироску и деду.
– Непривычны, Миколай Петрович, - захихикал тот. Трубочку вот, а то шкалик- другой красенького - это мы, старики, любим!
– А я было к вам по дельцу, - начал Николай Петрович отдуваясь.
– Ездил повещать на Мажаровку... надевай шапку-то, Семен!.. да вот, кстати, и к вам. Девок своих не пошлете ли ко мне?
– Аль еще не сажали?
– спросил дед участливо.
– Запоздали нынче... не я один.
– Запоздали, Миколай Петрович, запоздали...
– Я...
– продолжал барин и вдруг так зычно гаркнул: "балуй", что дед со всех ног бросился держать жеребца.
– Немножко-то посадил, - опять начал барин, - а пора и совсем управиться. Девчонок-то своих и турили бы ко мне.
– Разя один совладаешь, Миколай Петрович?
– Да ты скажи своим-то...
– Солдатка-то дома, что ль?
– спросил дед деловым тоном у подошедшей старухи и замялся.
– Кабы солдатка была, она бы сбила, - сказал он, как бы оправдываясь.
– А я, сударушка, дома ноне сижу... Мне и отойтить нельзя... Кабы прежнее мое дело, покоситься там али под паринку, - я бы единым духом.
– Жалко, - сказал барин задумчиво.
– Видно, вечерком заверну, - и взялся за вожжи.
Чтобы как-нибудь задержать его, дед вдруг сказал:
– Ты, сударушка, нанял бы меня в работники...
– Что ж, нанимайся, - сказал барин, рассеянно улыбаясь.
– А когда заступать?
Барин пристально поглядел на него и качнул головою.
– Заступать когда! Эка ты - шустрый какой!
– Я-то, сударушка! Да я их всех, молоденьких, за пояс заткну! Я еще жениться хочу! Да на свадьбе еще плясать буду!
– Да уж ты!
– перебил барин, усмехаясь, ударил вожжой жеребца и покатил по выгону.
Дед постоял, подумал...
Все говорило ему, что он теперь отживший человек. Так только, для дому нужен, пока еще ноги ходят... "Ишь покатил!" - подумал он с сердцем, глядя вслед убегающим дрожкам, и пошел вынимать из печки похлебку.
Пообедав, внучка с ребятишками ушла в лужок за баранчиками. Все они так жалобно просились пустить их, что дед не мог устоять. Только сказал:
– Не найдете, ребята, разве снытку только... В избе он от нечего делать снова принялся за еду. Он натер себе картошек, налил в них немного молока (боялся, что и за это сноха будет ругаться) и долго ел месиво.
В пустой избе стоял горячий, спертый воздух. Солнце сквозь маленькие, склеенные из кусочков, мутные стекла било жаркими лучами на покоробленную доску стола, которую, вместе с крошками хлеба и большой ложкой, черным роем облепили мухи.
Вдруг дед с радостью вспомнил, что есть еще дело достать из-под крыши пачку листовой махорки, раскрошить ее и набить трубку. Влезая в сенцах по каменной стене под застреху, он едва не сорвался - голова у него закружилась, в спине заломило... Он опять с горечью подумал о своей старости и, уже лениво дотащившись до порога избы, на который еще падала тень, медленно занялся делом.
В полдень деревня вся точно вымерла. Тишина весеннего знойного дня очаровала ее...
Старухи-соседки долго "искались" под старой лозиной на выгоне, потом легли, накрыли головы занавесками и заснули. Самые маленькие ребятишки хлопотливо лепили из глины ульи, собравшись в размытом спуске около пруда. Изредка мычал теленок, привязанный за кол около спящих баб. Изредка доносился крик петуха и нагонял на деревню тихую дрему. А в полях по-прежнему заливались жаворонки, зеленели всходы и по горизонтам, как расплавленное стекло, дрожал и струился пар.