В центре Краснодара мне показали наиболее примечательные здания, памятник Екатерине II, установленный совсем недавно «от благодарных казаков», как гласит на нем надпись. Памятник впечатляет: очень богатый, монументальный, думаю, не один городской бюджет на него истратили «благодарные казаки». Памятник Ленину сняли, конечно, иначе он мешал бы Екатерине смотреть на здание законодательного собрания – бывшее обкомовское. Километров за сто до Краснодара на одной из железнодорожных станций видела сделанную метровыми буквами надпись: «Казаки были, есть и будут на Кубанской земле!»

Домой мы вернулись под вечер. Ноги отказывались слушаться. Моя обувь не годилась для лазанья, да и верхолазка из меня никудышняя. Весь вечер мы рассматривали фотографии. Я всматривалась в те, на которых были дома на фоне сопки, распадка или целой цепи гор. Я искала огонекские фотографии, но на всех была надпись – Аллах-Юнь, родина Милы.

Алексею Китлинскому я написала большое письмо о своей поездке в Краснодар. В частности, о том, что Мила с большой теплотой отзывалась о его родителях, с которыми дружили ее родители на Огоньке. «Они были очень дружны, – рассказывала Мила, – и жили, как одна семья, часто собирались вместе и не только по праздникам». И еще приведу дословно то, что сказала мне Мила, ссылаясь на слова Зои Ивановны, матери Алексея: «Я нашла счастье с Алексеем» – с отцом Алексея. Зоя Ивановна была намного моложе мужа.

Сама Мила и ее муж Володя произвели на меня очень хорошее впечатление, особенно их взаимоотношения. Это такой слаженный дуэт, такой спевшийся! Они-то не замечают, как называют друг друга. Их диалоги, отдельные реплики включают в себя очень заметные для постороннего уха слова-обращения, например:

– Да, нет, Милушка, это было лет пять назад.

Или:

– Роднульк, а ты не помнишь, в каком году мы отдыхали в Кисловодске вместе с мамой?

А по отношению к жизни и работе оба они – спринтеры. Оба держат себя в такой узде, что далеко не всем под силу и по характеру. Чувствуется, что они мобилизовали себя не сходить с дистанции до последнего вздоха. Оба они удивительно организованные, дисциплинированные люди.

Двумя неделями позднее я написала Алексею Китлинскому еще одно письмо, как бы подытоживая переписку с ним, связанную с Милой Тихомировой. Я писала: «Алексей, только теперь я, наконец-то, осмыслила значимость событий, которые произошли с 24 февраля по 12 марта этого года. Эти дни вместили в себя так много, породили такую эмоциональную бурю, которую мне трудно сравнить с каким-либо другим событием в моей жизни по силе, продолжительности и такому сказочному финалу, какой стала встреча с Милой. Это ведь была встреча с детством, юностью и с Огоньком, который в самом деле можно считать фантомом, как Вы подметили. Его нет, но он БЫЛ!!!»

С Милой мы встречались еще дважды в сентябре месяце. Она приезжала на дни рождения своей дочери Оли и внука Антона, проживающих в Москве. Мила приезжала с дочерью ко мне на дачу в один из выходных дней, но, к сожаленью, на очень короткое время. Я, пообещав Миле приехать в Москву накануне ее отъезда домой, встретилась с ней в самом конце сентября на Чистых прудах. Мы сидели у памятника Грибоедову и опять вспоминали, вспоминали.

– Слушай, – говорит вдруг Мила, – если ты смогла найти меня, то, может, сможешь найти еще кого-нибудь из класса, ну, мальчишек хотя бы, а? Они-то должны быть под своими фамилиями.

– Фамилии-то у них свои, но вряд ли они живы теперь. Их ведь у нас было всего четыре человека, мальчишек-то. Юры Константинова нет уже в живых шесть лет, его брат Саша умер в 90-м. Остались только Олег Сувернев да Эдик Ненашев.

– Ну, поищи. Вдруг хоть один из них пока еще жив.

– Попробую, хотя сама знаешь, как мало живут мужики в нашей стране. Особенно военнослужащие, – добавила я.

Мысль отыскать наших мальчиков засела в моей голове. Вскоре ко мне на дачу по пути из Коломны заехали мои бывшие коллеги по работе в Коломенских электрических сетях – Руслан и Катя Хабибовы. Мы посидели за чаем, потом вышли на улицу и я предложила Кате посидеть в тени от калитки, а Руслан расположился на ступеньках крыльца с моей книжкой, которую я подписала для них.

Мы с Катей негромко перебирали наши женские новости, а Руслан со свойственными ему вниманием и сосредоточенностью начал читать книгу. Через некоторое время я заметила, что Руслан, улыбаясь, что-то шепчет.

– Ты чего улыбаешься? – спросила я не без удовольствия.

– Да вот пытаюсь подобрать подходящее по рифме слово в вашу частушку.

Я подошла к нему, шепнула на ухо, и мы оба рассмеялись.

– А между прочим, – продолжила я, – десять дней назад на том самом месте, где сейчас сидишь ты, сидела Мила Тихомирова, моя одноклассница, о которой я писала в этой книжке.

Руслан вопросительно посмотрел на меня, и я вкратце рассказала, как отыскалась Мила.

Уехали от меня ребята (им по сорок с небольшим) в сумерки, а поздно вечером Руслан по телефону поделился своими первыми впечатлениями от прочитанного, спросил о моем муже, которого он знал и помнил.

– Читай дальше, сам разберешься потом, что к чему, – сказала я ему.

А еще недели через две Руслан с Катей снова приехали ко мне. Руслан привез электроточило, чтобы наточить мне ножи от газонокосилок, на которые я пожаловалась, что они не косят траву, а «жуют» ее. Об этих ножах я упомянула лишь потому, что Катя в прошлый приезд похвалила участок и газон в том числе. Но Руслан есть Руслан. Я зову его своим «сыночком», настолько он мне мил. Это человек, который никогда не забудет, если что-то обещал сделать. Он необыкновенно инициативен.