— Тебе надо уехать? — спрашиваю я, пытаясь скрыть недовольство в своем голосе.

— Я же сказал, что сегодня не намерен куда-либо выходить.

— Это радует. Я буду на кухне. Захочешь мне помочь, приходи. — наверное, с моей стороны это наглость, но я действительно хотела бы, чтобы мы занялись чем-то вместе.

Проигнорировав его удивленный взгляд, я отправляюсь готовить. Сначала чищу картошку, и когда уже ставлю кастрюлю на огонь, замечаю, что в проеме стоит Доминик. Уперев в бока руки, заявляю:

— Чего стоишь, иди сюда. — откуда появляются в моем голосе командные нотки, я не знаю, но мне нравится, что Доминик подчиняется.

Подходит довольно медленно, словно дразня. Кладет свои руки мне на талию, приподнимает и прижимает к себе. Смотрит так внимательно в глаза, пытаясь видно что-то прочесть, потом оставляет все это и впивается в губы. Я не могу ему не ответить. Он так редко меня целует, что я не хочу, а и не могу ему отказать. Наслаждаюсь. Впитываю то, что он мне дает, и отдаю обратно. Эмоции бесконтрольные.

— Нравится командовать?! — отрываясь от меня, спрашивает Доминик.

Признаться, я немного смутилась. Вроде бы он не злится, но все же как-то неуютно мне стало.

— Курица. — я сглатываю и севшим голосом продолжаю. — Надо пожарить курицу.

Он отпускает меня. Правда, только руками, но не глазами. Они по-прежнему смотрят в меня, как в открытую книгу. Не в силах выдержать столь пристальное внимание, я отворачиваюсь и начинаю мыть курицу.

— Я не против.

Мне показалось, я ослышалась. Разворачиваюсь в его сторону и натыкаюсь на насмешливый взгляд серебристых глаз.

— Удивил? — спрашивает он.

Сглатывая подступивший ком, отвечаю честно:

— Ага.

— Садись за стол. — командует он.

Сильные руки достают курицу из раковины и принимаются резать на части. Я и правда, удивлена, даже, пожалуй, шокирована его действиями. Не думала, что такой человек, как Доминик, умеет готовить. Но я не возражаю, жду, когда сварится картошка и начинаю делать пюре. Иногда мы задеваем друг друга, слегка касаясь, и это начинает меня возбуждать.

Пока курица доходит, я успеваю приготовить салат и поставить тарелки с приборами на стол.

— Готово. — Доминик сам раскладывает еду, чем вновь меня удивляет.

— Выглядит аппетитно. — не смогла удержаться и отщипнула кусочек от курицы прямо пальцами, но тут же вскрикнула и выронила его.

— Нетерпеливая какая! — берет мой палец и кладет к себе в рот.

Боль тут же отошла на задний план, и я во все глаза уставилась на мужчину. "Что с ним происходит?" В смущение отбираю свою руку и произношу:

— Уже прошло. Прости, но это действительно выглядит столь аппетитно.

— Приятного аппетита, Лина.

Мы садимся за стол и принимаемся за ужин. Я в полнейшем восторге от курицы, и где только он научился готовить?!

— Не у того человека я брала уроки кулинарии. Это самая вкусная курица, что я ела. Спасибо. — отодвигаю свою пустую тарелку немного в сторону, и прикладываюсь к прохладном вину.

Я получаю удовольствие, видя, как она ест и молча охуеваю. В моей голове все чаще и чаще возникает образ этой юной женщины. В последнее время вообще удивляюсь себе и своим поступкам в отношении нее. Вот взять хотя бы то, что происходит в моей голове на данный момент. Я сижу и любуюсь, как она ест. С ней вообще многое происходит в первый раз. Я впервые приготовил еду не для себя, а для кого-то. Вернее не для кого-то, а для женщины. Для своей женщины. Теперь уже можно так сказать. Раньше она была просто моей, а сейчас вот стала моей женщиной. По поводу последнего, я бы, наверное, еще месяц назад сильно засомневался. Но сейчас, вернее уже ближайшую неделю, а может и все две, я понял, что меня никто не заводит так, как она. Я пресытился всей этой двуликостью, развратностью и доступностью. А она другая. Невинная что ли, в своем стремлении стать ко мне ближе. Отчасти глупая, потому что не знает, с кем связалась.

Когда я узнал, что Лина не является дочерью Бережного, думал, что это мало, что изменит. Я слишком долго шел к тому, чтобы отомстить за сестру. А потом эта её невинность, мягкость, она вообще сорвала у меня крышу. Я был жестким, холодным и безразличным ко всему. А именно с ней стал меняться. Не нравится мне это. У мужчины не должно быть слабых мест, так я считал, пока мне не доложили, что Полина у своего "отца". В тот момент я действительно стал похож на зверя, и, наверное, убил бы его, еслиб не успел вовремя. Когда вошел в спальню и увидел что кроется в его глазах, думал, загрызу, порву на части. Мозг взрывали картины того, что сделал бы Альберт, если б я не пришел. В тот момент я отчётливо почувствовал то, что уже не испытывал много-много лет. Чувство, схожее со страхом. Оно разъедало внутренности.

Эта девка делает меня слабым. А такого не должно быть. Как я ни старался быть с ней резким и безразличным, она всегда отвечала мне искренностью. Это подкупало и заставляло совершать безумные поступки в отношении нее. В жизни не отлизывал никому. От природы брезглив. Но видели бы вы, когда я прикоснулся там к ней ртом. Наверное, я и сам был не меньше удивлен, когда понял, что единственный у нее, что никто не касался там до меня. Тогда я был, словно обкуренный наркотой, вылизывал все ее складочки и сосал клитор. Мне кажется, мысленно я кончил не один раз. Вот просто оттого, как она извивалась и тянулась своей мокрой пизденкой к моему жадному рту. Мне понравилось. Еще как.