Допив хорошо приготовленный кофе, я все же выхожу из спальни. Слева и справа от меня комнаты, всего их пять, одна из них принадлежит хозяину дома. Пока он занят, я могла бы осмотреть его апартаменты. Знаю, ему это не понравится, но ведь он об этом не узнает. Мысленно улыбнувшись, направляюсь к его двери. Знала бы я, чем закончится эта моя попытка узнать о нем что-то, ни за что бы ни вошла туда.

Что ж, нечто подобное я и ожидала увидеть. Комната выполнена в серых тонах, ничего лишнего нет, впрочем, в моей спальне тоже. Широкая кровать аккуратно заправлена, рядом с ней стоит невысокая тумбочка из красного дерева. Пара кожаных кресел, а между ними стеклянный стол, на котором стоят початая бутылка виски и пара олд фэшенов. В другой части апартаментов стоит огромный шкаф, полный книг. Подхожу ближе и всматриваюсь. Многих авторов я и вовсе не знала, но попадались и знакомые. В основном здесь книги о точных науках, психологии и экономике. Вот уж чем была приятно удивлена, так это тем, что мой зверь увлекается психологией. Неожиданно. Мой взгляд улавливает что-то яркое на одной из полок, приходится открыть створку и посмотреть ближе. Фотография девушки, ещё совсем молоденькой, на вид ей пятнадцать лет. Очень хорошенькая. Открытая улыбка, на щеках легкий румянец, а глаза… так похожи на те, что я видела сегодня ночью, такие же серебристые, только очень наивные. Волосы светлые и кудрявые. Очень красивая девочка, про себя подумала я. Интересно, ем, она приходится Доминику? Скорее всего, сестра, ведь она действительно на него похожа.

Я бережно кладу фотографию на место, разворачиваюсь и вскрикиваю от ужаса. Передо мной злой, огромный, с устрашающим выражением лица возвышается хозяин спальни.

— Разве я приглашал тебя? — спрашивает он.

У меня мурашки по спине поползли от его тона. Я начала незаметно отходить назад, но уперлась в шкаф. Бежать некуда. Я сглотнула и виновато прошептала:

— Простите…. Извините. Мне было скучно, и я решила осмотреться.

— Скучно говоришь… — шипит он и молниеносно приближается, хватая за волосы. — Сейчас тебе будет очень весело, обещаю.

Он тащит меня за волосы через смежную дверь, и мы оказываемся в моей спальне. Я тихо поскуливаю от боли в затылке. Он кидает меня на кровать, а сам начинает расстёгивать ремень. О Боже, только не это.

— Доминик, остановитесь! — уже закричала я в ужасе. — Пожалуйста. Я не выдержу, пожалуйста, прекратите. — шептала я, закрыв лицо руками, чтоб он не видел моих слез.

— Выдержишь, она терпела, и ты сможешь! — его слова ударили меня сильнее, чем его последующие действия.

Кто она? Та девочка с фотографии? Она была изнасилована? Вопросы так и всплывали в моей голове, но задать их сейчас было не лучшей идеей. У него как будто планку сорвало. Доминик отрывает мои руки от лица и связывает ремнем, фиксируя их у изголовья кровати. Я не в силах пошевелиться, мной овладела такая паника, что стало трудно дышать. Только и могла, что шептать его имя. Вдруг он с размаху бьет меня ладонью по щеке и рычит:

— Еще раз зайдешь в мою спальню и тебе не жить, сука! — его глаза наполнены яростью и болью.

Из рассеченной губы на подбородок стекает кровь, и мне так страшно.

Отвернув голову в сторону, я могу лишь кивнуть, на большее у меня нет сил.

— Вот и отлично. — уже спокойнее произносит он и молча удаляется.

Я же так и осталась лежать привязанная ремнем к кровати.

Восемь часов, восемь гребаных часов я была прикована к кровати. За это время я заново переосмыслила свою жизнь. За это время я мысленно четвертовала моего зверя. За это время я думала, что сдохну от желания пописать. На данный момент это беспокоило меня больше всего. Мой мочевой пузырь не просто кричал, он орал как резаный, требуя выпустить наружу то, что в нем скопилось. Помимо этого, мои руки затекли так, что я перестала их ощущать. Что я только ни делала, и кричала, и ругалась, и сыпала проклятиями в его адрес, плакала, все без толку. Этот ненавистный мне мужлан не приходил вызволить меня из плена.

За окном уже смеркалось. Живот начало резать от боли, так хотелось в туалет. Даже Елизавета Петровна, к которой я начала испытывать симпатию, не приходила.

"Успокойся, милая, ты справишься. Мы не позволим этому уроду увидеть, как низко ты пала".
– успокаивал меня внутренний голос.

Мне кажется, я держалась уже из последних сил, когда этот зверюга появился на пороге моей спальни. Волосы были в небольшом беспорядке, глаза покраснели, а одежда выглядела помятой. Я с опаской наблюдала за ним, беспокоясь, не придумал ли он ещё чего.

Он нетвёрдой походкой направился ко мне, я же вся сжалась от непонятных ощущений. Мне было и радостно и горько. Радостно от того, что возможно моё заключение вот закончится, горько от того, что не знаю на что ещё, способен Доминик. От него исходил запах алкоголя. Теперь понятно, почему у него такой вид. Злость на него проснулась во мне с ещё большей силой. Значит, пока я тут подыхаю от желания опорожнить свой мочевой и освободить руки, эта скотина напивается!

— Немедленно развяжите меня, Доминик! — я все же не сдержалась и дала волю своему гневу.

— Тебе не кажется, что ты не в том положении, чтобы указывать мне, что делать, а? — произнёс он спокойно, останавливаясь около меня.

"Божечки, неужели он не понимает, что мне элементарно надо в туалет?!"

Он скалится, читая мои мысли. Черт бы его побрал! Ждёт, когда я выдам ему свои мысли.

— Неужели в вас нет ничего человеческого?! Отпустите меня, мне нужно… — я затыкаюсь, так и не признавшись, куда мне надо.

Он громко и раскатисто смеётся. Урод!

— Ну же, детка, скажи вслух, чего ты хочешь больше всего на свете? — он продолжает издеваться. И тут я не выдерживаю и шиплю, как настоящая змея:

— Чтоб ты сдох! — глаза мои полыхают от ненависти, челюсти сжаты.

— Неверный ответ. Попробуй ещё раз. — как ни в чем ни бывало, спокойно произносит он.

Всё, нервы на пределе, мочевой тоже. Я понимаю, что ещё немного и опозорюсь по-настоящему. Запрятав гордость подальше, все же выдавливаю из себя:

— Мне необходимо в туалет. — щеки покрываются алой краской.

— Так-то лучше. — продолжает ухмыляться этот наглец.

Наконец-то я свободна! Ух! Я вмиг спрыгнула с кровати и пулей помчалась в уборную. Резь в животе прекратилась практически сразу, чему я несказанно была рада. Ополоснула лицо ледяной водой, чтоб прийти в чувство. Жизнь налаживается. Выходить я, конечно, побаиваюсь, но и вечно здесь сидеть не могу. Еще раз, посмотрев на себя в зеркало и оставшись более менее довольной, выхожу.