Шрифт:
В декабре 1821 года император Александр I, отмечая свой день рождения в Москве, вызвал в первопрестольную столицу всех братьев. Последний раз они собирались вчетвером в 1816 году. В Москве Константин Павлович написал старшему брату письмо, помеченное 14 января 1822 года. Исследователи считают, что оно было написано под диктовку императора, хотя свидетельств тому нет. Речь шла о престолонаследии:
«Всемилостивейший государь!..
Не чувствуя в себе ни дарований, ни тех сил, ни того духа, чтоб быть когда бы то ни было возведену на то достоинство, к которому по рождению моему могу иметь право, осмеливаюсь просить Ваше Императорское Величество передать сие право тому, кому оно принадлежит после меня, и тем самым утвердить навсегда непоколебимое положение Нашего Государства. Сим могу я прибавить еще один залог и новую силу тому обязательству, которое дал я непринужденно и торжественно при случае развода моего с первой моей женой…»
Вторым законным наследником престола после цесаревича Константина являлся третий Павлович, великий князь Николай.
Манифест о престолонаследии появился на свет только летом 1823 года. Его составили по секретному поручению от имени императора министр духовных дел и народного просвещения князь А.Н. Голицын и архиепископ Московский Филарет (будущий митрополит). Документ был тщательно просмотрен Александром I, после чего в него внесли правки. 16 августа манифест о добровольном отречении цесаревича Константина Павловича от прав на престол был подписан государем в Царском Селе. В документе прямо говорилось:
«…Вследствие того, на точном основании акта о наследовании престола наследником нашим быть второму нашему брату, великому князю Николаю Павловичу».
Князь А.Н. Голицын лично переписал все документы (манифест и письма). Копии были вложены в четыре пакета, которые отдавались на хранение в Государственный совет, Сенат, Священный Синод и в Успенский собор Московского Кремля. Получается, что о содержании этих документов знали только четыре человека: сам государь, архиепископ Филарет, князь А.Н. Голицын и временщик А.А. Аракчеев.
Секретные пакеты были запечатаны личной печатью императора Александра I и имели его собственноручную надпись: «Хранить в Государственном совете (Сенате, Священном Синоде, Успенском соборе) до моего востребования, а в случае моей кончины раскрыть, прежде всякого другого действия, в чрезвычайном собрании».
Оригинал манифеста был положен митрополитом Филаретом в алтарь кремлевского Успенского собора, который был опечатан, что вызвало немало толков среди священнослужителей. Право на его вскрытие получили митрополит Московский и губернатор первопрестольной столицы.
По сей день у исследователей возникает немало споров о том, почему император Александр I, подготовив такой манифест, не предал его привычной в таких случаях гласности, а сокрыл в секретных пакетах. Действительно, почему?
Во-первых, император оставлял за собой право отзыва манифеста в любой момент, поскольку считал, что «решение проблемы престолонаследия является прерогативой только царствующей династии и потому должно быть сохранено в тайне от общества».
Во-вторых, (возможно) тем самым документ скрывался от самого цесаревича Константина Павловича, человека непредсказуемых поступков.
И в-третьих, таким образом манифест скрывался от нового наследника престола, великого князя Николая Павловича, которому «не было ничего сообщено о существовании актов». Но в этом часть историков сомневается, считая, что будущий самодержец должен был знать о содержании манифеста хотя бы в общих чертах. Но если бы он попытался «приблизить» к себе престол старшего брата, как тот бы отзывом манифеста удержал за собой трон.
Как говорится, в жизни бывает всякое, и император Александр I откровенно страховался на всякий случай, будучи знаком с историей не только династии Романовых. Не случайно же современники отмечали, что он в конце своей жизни отличался большой подозрительностью даже к ближним людям.
Доподлинно известно другое. О том, что в России поменялся наследник, в конце 1823 года знали в Берлине (о чем говорилось в придворном календаре), а весной 1825 года узнал принц Оранский (будущий голландский король), побывавший с визитом в Санкт-Петербурге. То, что «утечка информация» была, сомневаться не приходится.
Есть свидетельство, что, когда документы о престолонаследии были готовы, князь А.Н. Голицын высказал императору Александру I опасения насчет «неудобств» сокрытия манифеста:
«Когда акты, изменяющие порядок престолонаследия, остаются на столь долгое время необнародованными и какая может родиться от того опасность в случае внезапного несчастия».
Всероссийский государь после некоторого молчания показал князю на небо и тихо сказал сокровенное:
«Будем же полагаться в этом на Господа. Он лучшим образом сумеет все устроить, нежели мы, слабые смертные»…
Можно утверждать, что в вопросе изменения престолонаследия Александр I предусмотрел, казалось бы, все. Держа под контролем династическую ситуацию, он мог бы царствовать еще долго. Просчитался же он в одном – в своей скорой смерти в далеком от Северной столицы городе Таганроге, которая отозвалась в Санкт-Петербурге выступлением заговорщиков, которые смогли вывести на Сенатскую площадь часть привилегированной императорской гвардии. Декабристами же были дворяне, в большей части молодые младшие офицеры.