Чарльз Хэй Вуд. Любовь победит (Разгневанный отец). 1900

В то время как Виктория сама сделала предложение своему будущему супругу, молодой англичанке из приличной семьи запрещалось проявлять малейшую инициативу в общении с мужчиной и как-либо демонстрировать свой интерес к противоположному полу. Виктория и Альберт были ровесниками, и их объединяли общие интересы и увлечения – музыка, книги, верховые прогулки, проекты социальных и политических реформ в стране. В это же время большинство английских невест, несмотря на юный возраст, получало в супруги мужчин значительно старше себя (нередко вдовцов с детьми), имеющих обширный жизненный опыт и не интересующихся мнением или увлечениями своей «дражайшей половины». За плечами у немолодых женихов часто оказывался значительный «багаж» сексуальных контактов, который вместе с венерическими заболеваниями, невежеством и предрассудками касательно половых отношений становился «стартовым капиталом» супружеских отношений [22] . Результатом этого прискорбного «вклада» в семейную жизнь были бесплодные браки или рождение больных детей, отчуждение супругов, измены, распавшиеся союзы, поломанные судьбы.

Эдмунд Блэр Лейтон. Пока смерть не разлучит нас

Норберт Генетт. Первая слеза

От всего этого Виктория была благополучно избавлена и, принимая свое семейное благополучие за абсолютную норму, относилась со снобизмом и осуждением к любым отклонениям от нравственных канонов, сформированных с ее же подачи. Для нее, воспитанной строгой матерью в сознании собственной исключительности, образ жизни ее родственников и придворных, не скрывавших бесчисленные измены и внебрачные связи, казался неприемлемым.

Франц Ксавьер Винтерхальтер. Альберт и Виктория с детьми

Принц Альберт, рано потерявший мать [23] и потому так ценивший тепло домашнего очага, разделял взгляды Виктории и не желал ставить семейное благополучие под угрозу ради мимолетных увлечений. Возможно, поэтому легкомысленное поведение их старшего сына, вступившего в связь с ирландской актрисой, шокировало венценосных родителей и заставило принца Альберта отправиться в Кембридж для серьезного разговора с наследником, несмотря на серьезное физическое недомогание. Во время беседы отец с сыном попали под сильный дождь, и Альберт сразу после возвращения слег с лихорадкой, от которой уже не оправился. Королева так и не простила принца Уэльского, считая его виновником смерти Альберта. Ее горе и негодование усугублялись тем, что их первенец так и не раскаялся в своем порочном поведении; напротив, со временем он превратился в одного из самых знаменитых распутников Европы, не оставлявшего без внимания ни актрис, ни куртизанок и посещавшего публичные дома. Хотя покойный принц Альберт был, по словам его супруги, воплощением добродетели, некоторые из его потомков пошли в порочную родню Виктории, запятнавшую репутацию британской короны своим неуемным развратом, интригами и склочностью. Помимо Эдуарда, большого сибарита – заядлого игрока, гурмана и женолюба, – до высоких нравственных стандартов своей бабушки не дотягивали ее внуки: принц Альфред Саксен-КобургГотский, который по неизвестным причинам застрелился в возрасте двадцати четырех лет [24] , и принц Альберт Виктор, герцог Кларенс, чьи интеллектуальные способности и личная жизнь были предметом оживленного обсуждения в прессе и при дворе [25] .

Королева Виктория в окружении детей и внуков

Семейная идиллия, представленная на многочисленных фотографиях и открытках – королева-матриарх в окружении многочисленных потомков, – оказалась постановочной и далекой от реальности. Однако подданные принимали эту лубочную картинку, подпитывающую их патриотизм, сентиментальность и роялистские настроения, за образец для подражания, стремясь соответствовать ей хотя бы внешне. Отсюда проистекала главная проблема викторианской морали: она была в первую очередь показной, а по своей сути ханжеской и лицемерной. Ключевой концепцией викторианского этикета была благопристойность, и она же определяла нравственные требования в обществе. «Соответствовать» и «казаться» было для англичан важнее, чем «быть» и «являться», о чем бы ни шла речь: о семейном благополучии, достатке, благочестии. Какие бы проблемы ни обрушивались на англичанина и его семью – банкротство, болезнь или смерть родных, – респектабельный джентльмен считал своим долгом воздерживаться от выражения чувств на людях, сохраняя хладнокровие в любой ситуации. Можно представить при этом, какие бури эмоций бушевали за закрытыми дверями фешенебельных викторианских особняков!

Альфред Морган. Лондонский омнибус на пути к площади Пикадилли. 1885

Эти правила касались в первую очередь среднего и высшего сословия, так как представителям рабочего класса было бы затруднительно игнорировать или маскировать бесчисленные заботы или свою вопиющую нищету. Сам факт существования в Англии – развитой индустриальной державе, владевшей колониями по всему миру, – безработицы, работных домов, огромного количества нищих и бездомных отражал стремление общества закрывать глаза на «неудобные» вопросы и нежелание решать их коренным образом. Малоимущие вызывали у представителей буржуазии такое же отношение, как попрошайки на улице у состоятельных и холеных господ: они являлись источником дискомфорта – скорее эстетического, чем морального, – изредка порождали жалость, но чаще раздражение и досаду и стремление поскорее отделаться от них при помощи жалкой подачки и забыть об их существовании. Распространение идей социального дарвинизма заставляло привилегированный класс думать, что бедняки, безработные и другие обездоленные страдают по причине собственной лени, слабоволия и других пороков, присущих низшим слоям общества. Среди дам из высшего общества была распространена благотворительность, но она нередко носила избирательный или оторванный от жизни характер. Как утверждал политик и писатель Бенджамин Дизраэли (1804–1881), в Англии есть две нации – богатая и бедная [26] , причем социальная история викторианского периода показывает, что их сосуществование в стране никак нельзя назвать мирным или гармоничным.

Томас Кеннингтон. Под гнетом нищеты

Джеймс Кларк Уайт. Утешение вдовы

Губерт фон Геркоммер. Вечерний час в работном доме

Джордж Гудвин Килбурн. В ломбарде

Не меньшей проблемой Викторианской эпохи, чем сословное и имущественное расслоение, было выраженное тендерное неравенство, демонстрировавшее присущий англичанам консерватизм и патриархальность мышления. Викторианский мир был в первую очередь мужским миром: мужчины безраздельно царили в политике, промышленности, науках и в церкви, тогда как женской прерогативой было ведение хозяйства и забота о семье, а положенное ей жизненное пространство ограничивалось преимущественно домом. Разумеется, это касалось прежде всего женщин среднего класса, но отношение к слабому полу содержало в себе ряд стереотипов, не связанных с классовой принадлежностью. Женское предназначение включало в себя три функции: поддерживать супруга во всех начинаниях и обеспечивать ему надежный тыл; производить на свет потомство и заботиться о нем и служить образцом добродетели, поддерживая тем самым существующий порядок и укрепляя его (последний пункт подразумевал занятия благотворительностью и посещение церкви, а также подчинение существующим авторитетам). Эта формула нашла свое отражение в живописном триптихе популярного в XIX веке английского художника Джорджа Элгара Хикса, певца домашнего уюта и счастливого материнства.

Часть первая. Миссия женщины. Наставница детей.

Часть вторая. Спутница мужчины.

Часть третья. Утешение старости

Краеугольным камнем викторианской семейной и социальной идеологии было представлении о женщине как о «домашнем ангеле». Этот образ был заимствован из одноименной поэмы английского поэта Ковентри Патмора (1823–1896), посвященной его первой жене Эмили. Пространная и выдержанная в сентиментально-возвышенном стиле, поэма «Ангел в доме» излагает историю сватовства лирического героя и его женитьбы на женщине, которая воплощает представление поэта об идеальной супруге. Образцовая жена, по мнению автора, должна быть добродетельной, кроткой, преданной, а ее главная задача – полностью посвятить себя благоустройству домашнего очага и заботе о муже.

Этот привлекательный для мужского эго, но искусственный образ не был исключительно порождением патриархальных фантазий Патмора – он был сформирован буржуазной идеологией викторианского периода, ограничивавшей женское существование домашней и семейной сферой. Его зримым воплощением была сама королева, с ее идеальным браком, девятью детьми и бессрочным трауром по рано ушедшему мужу. Блюстители патриархальных устоев игнорировали тот факт, что Виктория еще в юности выражала желание «не иметь слишком много детей», потому что ненавидела пребывание «в интересном положении», боялась родов [27] , находила новорожденных младенцев непривлекательными, отказывалась кормить своих детей грудью и страдала послеродовой депрессией.