И вот он едет! Он едет один, потому что отряд Шмырёва уже полмесяца как кайфует в тайге. Не могли же они из-за Димки сместить начало сезона! Через двое суток пути на маленькой сибирской станции, как пообещал Шмырёв, его должны встретить доверенные люди и отправить дальше в горы – туда, где его ждут соратники. И еще ждет столько всего!..

Димка взволнованно вздохнул, представив себе, каким героем вернется он через три месяца домой… Обезьянки отдыхают! Что обезьянки! Ха! Да он сфотографируется с настоящим диким медведем! А что? Запросто!

Конечно, он не был уверен, что медведь согласится с ним фотографироваться, но даже снимок Димки, позади которого, пусть даже на отдалении, будет маячить громадный медведище, – многого стоит! А еще он снимется в обнимку с суровыми бородатыми мужчинами – геологами. Григорий Борисович, правда, не совсем такой геолог, какие описываются в книжках, коротковат и без бороды, но все равно мужик крутой, сразу чувствуется железный характер.

Жаль только, что всего не заснимешь. В экстремальных ситуациях не до позирования перед камерой. Но сами эти ситуации, бурные события останутся с ним, в его памяти, в его, можно сказать, судьбе. А таких моментов и событий будет, конечно же, полным-полно. Например, при переправе через горную реку их лодка легко может перевернуться (такое часто бывает), и бурный поток понесет их прямо к бушующему перекату (а то и к водопаду), и только чудом в самый последний момент они сумеют выкарабкаться на берег. Может случиться, что он, Димка, заблудится и один без еды много дней будет пробираться через чащу, пока не выйдет к людям. Да много чего может произойти в настоящей геологической экспедиции… У него будет что порассказать одноклассникам. А Рэд со своими скучными историями просто сдуется, развеется, как струйка пара.

Однако еще важнее то, чтобы он сам, Димка Ручейков, был готов к тяжелым испытаниям, чтобы не сдался, не испугался, не запросился домой (это уж совсем позор). Надо, чтобы они, эти суровые геологи, поняли, что перед ними не какой-нибудь там маменькин сынок.

Хорошо, что он отговорил мать провожать его, а то она уже собиралась ради этого отпроситься с работы. Димка даже покраснел, представив сцену слезного прощания, которого он, по счастью, избежал. Правда, едва тронулись, как мать тут же позвонила на мобильный. Спрашивала, хорошие ли соседи-попутчики, и просила обязательно позвонить, как только он доберется до места.

– Хорошо, мам, я же говорил, что позвоню. Пока.

– Если тебя вдруг не встретят…

– Мама, встретят! Пока.

– Послушай меня: вытащи курятину из пластика, иначе она пропадет.

– Хорошо, мам, пока.

– И не забывай там шапку надевать, голову не застуди. Ведь горы – не шутка!

«Какая же это всё байда, – думал Димка, – курятина, шапка… И почему матери все такие беспокойные?» Хотя насчет того, что «горы – не шутка», с этим он был согласен.

В дорогу Димка захватил несколько любимых книжек, в том числе «Плутонию» Обручева. Он взялся было читать, забравшись на свою верхнюю полку, но вскоре бросил. Чужие приключения сейчас, когда его ждут собственные, не волновали его. Ему вдруг захотелось, чтобы кто-нибудь из его серьезных попутчиков спросил у него: «Куда ты, парень, едешь один? Далеко ли?» И Димка сказал бы немного небрежно, как если бы это было для него самое обычное дело: «Да в экспедицию. С геологами буду работать три месяца, в тайге и в горах».

Но никто его ни о чем не спрашивал. Соседи занимались всякой чепухой. Один с каменным лицом читал, уткнувшись в экран электронной книжки. Женщина вязала, подложив под спину подушку. Еще один мужчина спал на полке напротив Димки, но спалось ему, видимо, плохо: он постоянно ворочался и кряхтел.

Усмехнувшись мысленно над их серой и скучной жизнью, Димка вновь с несказанным удовольствием принялся рисовать в своем воображении грядущие приключения.

Ночью он не раз просыпался и под стук колес и скрип вагона (и под чей-то неистовый храп) размышлял о своей предстоящей необыкновенной жизни.

В таковых мечтаниях время бежало быстро. Оно не просто бежало, но даже совершало скачки: поезд двигался навстречу солнцу, пересекая часовые пояса, и Димка два раза уже переводил часы вперед. Когда он прибудет на нужную станцию, там будет ночь, а дома, где остались его родители и друзья, солнце только-только приблизится к горизонту. На уроках географии они проходили часовые пояса, но теперь Димка воочию мог убедиться, что это не выдумка учителей.

На нужную станцию состав прибыл, как и предполагалось, ночью.

Димка уже часа полтора как не спал. И полчаса как стоял в тамбуре со своим рюкзаком, сумкой и зачехленным спиннингом. В то время как весь вагон дрых, посапывая в полумраке и духоте, он, Димка Ручейков, был бодр и готов действовать. И когда поезд наконец остановился, он браво (хотя и волнуясь в душе) спрыгнул на мокрый щебень.

Сверху из тьмы сыпалась морось. Жёлто мерцали сквозь водяную пыль редкие фонари. Пахло железом и шпалами. Локомотив прогудел прощально, и темные вагоны поползли мимо Димки. Вот уже проплыл и последний вагон, светя красным огоньком на торце. Перестук колес постепенно затих вдали.

Димка еще раз огляделся. Сказать: он был здесь один – это почти ничего не сказать… Ему казалось, что он был один во всем окружающем мире, во всей Вселенной!

Может быть, это прикол? Может быть, у геологов принято так шутить, разыгрывать новичков, и сейчас кто-нибудь выскочит с хохотом из-за серой станционной будки? Но нет, никто не выскакивал. Вокруг была лишь мокрая ночь без единого звука и без единого живого существа. Казалось, люди покинули эти места несколько веков назад.

«Похоже, никто и не собирается меня встречать, – подвел Димка неутешительный итог. – Или я не там вышел. Не до той станции взял билет. Но ведь Григорий Борисович сам записал мне ее название… А! Наверное, встречающий сидит на станции! Уснул!»