– Что это значит, доктор? Каков диагноз?

– Зависит от следующего вашего ответа.

– А какой вопрос?

– Ты хотел меня пригласить, – подсказываю я.

– Точно. В этот раз я не скрываю, что позиционирую это именно как свидание. Я честен, это тоже запиши.

– Готово. И куда ты меня приглашаешь?

– Я понял, что повел себя как идиот во время нашей прошлой встречи. Ты была после смены, уставшая, наверняка, голодная. А я напоил тебя какао. Как будто мне пятнадцать лет. Можешь выбрать. Завтрак со мной завтра в любое удобное для тебя время. Я знаю место, где подают отменные блины. Или ужин после твоей смены в милом и спокойном итальянском ресторанчике неподалеку от твоего участка.

– Дай-ка подумать. – Прижимаю трубку к груди, стараясь утихомирить эту девичью радость, что опять проснулась во мне при звуке его голоса. Мне хочется выбрать оба варианта, но я должна вести себя сдержано. – Хм, я даже не знаю. Что бы ты выбрал, предложи это я?

– Я? – Он молчит пару секунд. – Я выбрал бы оба варианта.

Смеюсь.

– Завтрак. Давай позавтракаем.

– Хорошо, во сколько тебе будет удобно?

– Часов в одиннадцать утра? Не поздно?

– Идеально.

– А как твоя работа?

– Это не проблема. Значит, договорились?

– Да, Чарльз.

Грин опускает стекло и кричит:

– У нас вызов, поехали!

Вздрогнув, я отвечаю:

– Иду. – Затем обращаюсь к Чарльзу, – Мне пора.

– Да, я слышал, – он усмехается, – У него что, беруши? Почему он так кричит?

– Я думаю, нужно это проверить. Пока я пою его травяным чаем. – Вижу, как стекло снова опускается, и тараторю, – Все, мне пора, созвонимся.

Не дождавшись ответа, кладу трубку и прыгаю за руль.

– Едем, едем, только не кричи.

– Чего это ты такая довольная?

– Что?

– Ты прямо светишься. Улыбаешься.

– Разве улыбаться запрещено законом, офицер Гринелли?

***

На следующее утро мы встречаемся с Чарльзом. У меня отличное настроение, я рада его видеть.

Сегодня на нем темно-серый костюм, рубашка с галстуком.

– Ты должен был предупредить меня. Ты в отличном костюме, а я в джинсах.

– Ты прекрасно выглядишь. – В его глазах вижу, что он говорит правду.

Блины действительно оказываются очень вкусными. Мы едим, мило болтаем, он смешит меня, я много смеюсь.

– Мой сын передавал тебе привет.

– Тео? Он меня помнит?

– Еще как. Он хотел бы лично тебя поблагодарить.

– Надеюсь, ты не из тех отцов-одиночек, которые используют своих детей, чтобы кого-нибудь подцепить?

Чарльз смеется.

– Нет. Я не из таких отцов. Я просто передаю тебе слова Тео. У этого молодого человека свой взгляд на все.

– Как у любого ребенка. Я люблю детей.

– А у тебя…?

– Нет. Своих у меня нет.

– Жаль, я уверен, ты стала бы отличной мамой.

И кто его просил? Мое настроение сдувается как проткнутый воздушный шар.

– Прошу, давай не будем об этом.

– Хорошо. Прости, если я сказал что-то не то.

– Все в порядке.

– Тео и я хотели бы пригласить тебя к нам на ужин. Мы с ним неплохо готовим.

Снова улыбаюсь.

– Тогда нужен день, когда я освобождаюсь не так поздно. Ему ведь нужно ложиться спать вовремя.

– А такие дни бывают?

– Представь, у меня бывают выходные.

– И когда ты согласилась бы принять наше приглашение?

Подсчитываю дни.

– В пятницу.

– Хорошо, значит, мы ждем тебя в пятницу. К семи, идет?

– Идет. Что любит твой сын? Какие сладости?

– Ты крепко сидишь? – Я киваю. – Мой сын не ест сладкое.

– А криптонита твой сын часом не боится?

Мы смеемся.

– Я не уверен, но, пожалуй, проверю.

– Так что он любит?

– Пиццу.

– От тебя никакой помощи, – смеюсь я, – Ладно, сама что-нибудь придумаю.

Он внимательно смотрит мне в глаза, отчего меня снова обдает жаром. Его взгляд такой пронзительный. Вопросительно приподнимаю одну бровь.

– Ты очень красивая, Салли.

– Спасибо, – кокетливо улыбаюсь. С ним я вспоминаю, как флиртовать. Как получать от комплиментов удовольствие.

У Чарльза звонит телефон. Он с виноватым взглядом достает его, смотрит на экран и раздраженно отвечает. Разговор длится меньше минуты, после чего он, не скрывая разочарования, обращается ко мне: