Из книги - В. Л. Бурцев "Календарь Русской Революции"
(изд. 1907, 1917г.)
– ИЮЛЬ
{175}
И Ю Л Ь.
1.
1857. Выход первого номера "Колокола" под редакцией
А. Герцена и Н. Огарева.
"Колокол" был первый русский свободный орган за границей, его значение для своего времени было очень значительно, к его статьям прислушивалось все общество и правительство. Катков говорил, что "Колокол" - власть в России. В 1862-63 г.г., под влиянием развития реакции в России, значение "Колокола" сразу стало уменьшаться, - в последние годы распространение "Колокола" и его влияние сильно упали. В 1870 г., после смерти Герцена, Огарев передал издание "Колокола" Нечаеву; в новой редакции вышло 6 №№ "Колокола" ярко революционного направления, но успеха орган не имел.
1871. Процесс нечаевцев в СПБ.
В 1869-70 г.г. в связи с делом Нечаева было произведено много арестов. Из числа арестованных было в 1871 г. предано суду 87 чел. по так называемому делу Нечаева. 4 человека - Н. В. Успенский,
А. К. Кузнецов, Прыжов и Николаев - были приговорены к каторжным работам за убийство студента Иванова по инициативе Нечаева.
В. Черкезов, Фел. Волховский, Влад. Ковалевский и др. были приговоры к разным другими наказаниям, Процесс Нечаева разбирался при соблюдении полной гласности; подробные отчеты печатались в газетах и произвели огромное впечатление на общество и на революционеров.
1878. Вооруженная попытка освободить Войнаральского, когда его переводили после процесса 193-х в центральную тюрьму. В нападении участвовали А. Квятковский, Хотинский, Фомин-Медведев, Перовская и др.
{176}
1903. Начало стачки на бакинских нефтяных промыслах, перешедшей во всеобщую забастовку на юге России.
Уже давно среди русских социалистов распространена была мысль, что всеобщая стачка послужит в России могучим рычагом политического переворота. Предвестниками надвигающейся грозы явились стачки 1902 г. в Костроме и Ростове на Дону. К этому моменту крот капитализма успел настолько подрыть почву, что достаточно было малейшего повода для того, чтобы в насыщенной электричеством атмосфере засверкали молнии и загремел гром народного гнева. Стачка, подготовлявшаяся частичными забастовками и демонстрациями, вызванными предмайской агитацией револ. организаций распространилась с быстротой стихии и залила пожаром мятежа весь юг; это небывалое в России потрясение явилось грозным предвестником того геологического переворота, который в октябре 1905 г. нанес смертный удар системе самовластия.
1-го июля началась стачка в Баку, 5-го забастовка охватила весь город и окрестности; 14-го в Тифлисе забастовали рабочие ж.
– д. мастерских, приказчики и ремесленники, а за ними все остальные рабочие; из солидарности к ним примкнули батумские рабочие, так что стачка распространилась на весь Кавказ. В Одессе первыми забастовали рабочие в порту и в ж.
– д. мастерских. Здесь агитацию среди рабочей массы вели зубатовцы "независимцы", которые, стремясь отвлечь ее от политической борьбы, обещали ей широкое экономическое выступление; масса ждала в страшном напряжении, но когда независимцы подали ей сигнал к чисто-экономической стачке, она ринулась в борьбу с таким увлечением, что своим стихийным напором сразу опрокинула зубатовцев и перешагнула через них, придав движению, хотя и не сознанный, но резко политический характер.
Полицейская курица высидела революционных утят.
Затем к забастовке присоединились Николаев, Киев (с 21 июля), Елисаветград, Екатеринослав (с 7 августа) и Керчь.
Стачка охватила весь юг. Это было какое-то стихийное поветрие, против которого отдельная воля была бессильна. В этом безудержном порыве массы сказалось неосознанное чаяние великих потрясений, смутное стремление к новой жизни, глухой гнев против несправедливых страданий и туманная вера в {177} близость социального обновления. В некоторых местах рабочие даже не выставляли определенных требований; они примыкали к движению по врожденному чувству солидарности, вскормленному годами общих страданий, поддержанному общим настроением, свойственным эпохам крутого перелома в народной психике. Руководившие забастовкой комитеты с. д. партии на ряду с экономическими требованиями выдвигали и политические лозунги, которые масса уже привыкала считать своими. Все время стачки масса держалась в напряженном состоянии; торжественное настроение не прекращалось ни на минуту. Тысячными толпами, часто с красными знаменами, расхаживали рабочее по городу, приглашая товарищей присоединиться к великому протесту угнетенного труда; там, где спящее, вследствие долгого рабства, чувство солидарности нуждалось для своего проявления в товарищеском насилии, активные инициаторы не останавливались перед спасительным толчком: из котлов выпускался пар, фабрики, мастерские и магазины закрывались, лошади распрягались и т. п.
Все профессии забастовали, и от грозного движения современных рабов, скрестивших руки на груди, впервые заколебались и дрогнули устои бесправия и самовластия.
Около 250.000 чел. приняли участие в этом колоссальном протесте униженных и оскорбленных; жизнь и деятельность, замершие на фабриках и заводах, с тем большей мощью и блеском развернулись на многолюдных митингах, куда стекались стар и млад послушать вдохновенную проповедь общественного переустройства; с.
– д. организации засыпали народ прокламациями, в которых формулировались требования протестантов: восьмичасовый рабочий день, увеличение заработной платы, человеческое обращение, нормальные условия труда, и над всем этим - созыв всероссийского Учредительного Собрания и политическая свобода: свобода союзов, собраний, печати, сходок, слова, стачек, совести, личности.
Вчера еще покорная масса рабов, смотревшая потухшими очами в землю, распрямила согбенную спину и на вопрос вождя "независимцев", Шаевича, обращенный к одесским рабочим: "Чего вы хотите: головой об стену, или сверлить ее?"- гордо и единодушно отвечала: "Головой об стену".
Первоначально растерявшаяся администрация, уже бессильная совладать с грандиозным порывом народных масс, {178} сохраняла еще в руках грозные орудия репрессии и могла железом и кровью задавить движение и вогнать внутрь нестерпимый обиды пролетариата. В Баку, Тифлисе рабочие собрания разгонялись казацкими нагайками; на станции Михайловка в рабочих, пытавшихся отцепить паровоз, стреляли, убивши и тяжело ранивши 36 чел. В Одессе жестоко избивали рабочих, в особенности кондукторов и кучеров конки, из которых некоторые умерли. В Киеве 23 июля на вокзале стреляли в народ, убивши 4 раб. и ранивши 20 чел., из коих несколько умерло; 25-го на Подоле произошла новая бойня безоружных рабочих. В Екатеринославе при столкновении толпы с войсками убито 24 чел. и 15 ранено. В народ стреляли и в Николаеве, и в Керчи, где при попытке освободить из тюрьмы арестованных товарищей убито и ранено несколько человек.
В конце концов забастовка прекратилась не вследствие этих репрессий, а постепенно улеглась, как бы выдохлась благодаря тому, что поднявшаяся масса не имела перед собой ясных и сознанных целей; это было не продуманное и сознательное движение, а гигантская и трогательная жалоба миллионов вечно трудящегося и обездоленного люда, пламенно жаждущего лучшей доли, но еще не знающего верных путей к завоеванию человеческой жизни и всеобщего счастья. Но в этом смутном порыве пролетарских масс, впервые почувствовавших непреодолимую силу совместного напора, крылись в зародыше грозные бури, впоследствии потрясшие некогда непоколебимые твердыни самодержавия.