Юлий БУРКИН
РОК-Н-РОЛЛ МЕРТВ
"В воскресный день, 19 августа, в Ленинграде хоронили
Виктора Цоя.
По просьбе его близких поклонники музыканта (сколько
сотен их было?) пришли на кладбище уже после погребения.
/.../
В Ленинграде, не прекращаясь, шел дождь".
Газета "Экран и сцена" N_34 от 23 августа 90 г.
"Его нет. А на кладбище - что... Один из рассказов о
жизни рока гласит: Майк отказался идти на похороны Саши
Башлачева. Его уговаривали, убеждали, недоумевали. Он же
ответил, что таких, как он и Саша, не хоронить надо, а
выбрасывать на помойку.
/.../
Майку Науменко было 36 лет".
Газета "Культура" N_2 от 21 сентября 91 г.
От песен Игоря Талькова нам теперь не откреститься. И
тот подонок, что выстрелил в его сердце, тоже останется в
истории. Как человек, убивший сказавшего высокие слова о
России".
"Российская газета" N_209 (255) от 9 октября 91 г.
В отличие от приведенных выше газетных выдержек, весь нижеследующий текст является чистейшей воды вымыслом. Совпадение каких-либо ситуаций или имен - случайно.
Ненависть и отчаяние творца, когда он нам
о них рассказывает, всегда окрашены чем-то
похожим на любовь.
Рей Бредбери
"ДРЕБЕЗГИ"
Скопище возле входа в концертный зал гостиницы "Россия" было видно издалека. Человек двести подростков. И непонятно, то ли они там дерутся, то ли - наоборот. Менты - только делают вид, что порядок наводят. А, собственно, кому он тут нужен - порядок?
Пытаться пробиться к двери, выйдя из "Жигулей" - бесполезно. И я медленно двинул машину прямо на толпу. Вот тут так - сразу подскочил ушастый сержантик: "Я вас оштрафую, это вам не проезжая часть..." Я сунул ему под нос через окно дверцы свое журналистское удостоверение; да только не подействовало. Что ему моя корочка? Это б раньше он испугался. Еще бы честь отдал. А нынче - демократия... И имя мое - Николай Крот - ему ни о чем не говорит. Вот эти - возле дверей, они бы точно описались от счастья, что с самим КРОТОМ рядом стоят - с отцом-родителем "Дребезгов"!.. А сержантик - темный, ему - что Крот, что бурундук... Ну, да, пока я с ним разбирался, "Жигуленок" мой продрался-таки потихоньку через толпу. Сержантика куда-то затискали, а я вдоль стенки пролез-таки к двери и пнул ее пару раз.
Хорошо, швейцар сегодня - дед по кличке "Буденный" (за усы прозвали). Он меня знает: даже дергаться не стал - сразу открыл и впустил. "Молодец, Буденный, - говорю я ему со сталинским акцентом, - благодарность выражаю вам: от себя лично и от всего советского народа." И пошел в валютный бар. Слава богу, мелочишка есть. А где еще сейчас "Дребезгов" искать? Или там, или уж нигде.
И точно. Один, во всяком случае - там. Барабанщик - Костя Кленов. С двумя неграми пытается контакт наладить. Он славный - Костя. Только дурак. Но - барабанщику положено.
Взял я стакан виски, подсел к Клену за столик, а на негров так глянул, что они слиняли сразу. Клен мне обрадовался. "Привет, - говорит, Крот Коля" (так они меня всегда стебают).
– Привет, - говорю и я.
– Что у вас тут новенького?
И тут он сразу, сходу, паразит, даже отдышаться не дал, мне и выдал:
– Ром колется.
– В смысле?
– спрашиваю.
– В смысле - наркотики колет. На иглу сел, в смысле. Ширяется, в смысле, во всю. Как тебе понятнее?
Я прямо так и ошалел.
– Ну вы даете, - говорю.
– А ты не врешь? И вообще, откуда ты знаешь-то?
– Коль, я же не с Луны свалился. Я, слава богу, нагляделся на них. Дерганый стал, репетиции срывает. Да у него на руке - следы. Свежие.
– Ох, и уроды же вы все-таки, - обозлился я. Меня каких-то два месяца не было. Детский сад. Оставить нельзя. Это же - все, конец. Если Ром всерьез в это влез - хана. Группе, во всяком случае, точно.
– А ты поговори с ним, - советует мне Клен, как будто я сам - совсем кретин.
– Вот что, братец, - отвечаю я, на часы глядя, - пора тебе на сцену... "Встань пораньше, встань пораньше..." И в руки палочки кленовые возьми.
Он и вправду заторопился. Напоследок сказал еще: "А ширево ему Тоша таскает. Точно тебе говорю".
Тоша, значит. Комсомолец долбаный. Я еще пару минут посидел за столиком, пока зло не остыло. А потом тоже пошел. Только не в зал, а в осветительскую. Оттуда мне смотреть больше нравится.
Из черной ямы внизу было слышно, как кипит зал. Уже минут пять, как пора было начинать. Одно из двух: или что-то случилось, или Ром пустил в ход свой старый испытанный трюк - ждет, когда поддатая, в основном, толпа, хорошенько обозлится. Тогда с ней работать легче.