Обычно я поясняю, что обладаю единственным по-настоящему важным качеством критика вина и еды – отменным аппетитом и быстрым обменом веществ.

Это истинная правда, хотя многие смеются, услышав об этом. Очевидно, ожидают получить не такой ответ. Смею надеяться, что мой собственный, полный счастливых случайностей путь к работе, о которой, как мне кажется, можно только мечтать, может оказаться вполне поучительным хотя бы потому, что мой жизненный опыт, случайный или намеренный, довольно обычен по сравнению с типичным содержанием винных мемуаров. Обычен в том смысле, что я не могу похвастаться какими-либо особыми качествами, способностью улавливать необычные органолептические характеристики и не имею доступа к шикарным винам. Если мне не удастся убедить вас в этом, надеюсь, мои приключения хотя бы вас развлекут.

Таким образом, данная книга представляет собой наполовину манифест, а наполовину мемуары, собрание впечатлений посредством опыта. Я даже не питаю надежд на то, что она пошатнет нашу прочно укоренившуюся винную культуру. Даже если бы такое случилось, не уверен, что мои решения можно считать единственным методом безболезненного творческого переосмысления. Основная идея – инициировать дискуссию, подтолкнуть к пересмотру устоявшихся позиций. Я убежден, что задаю верные вопросы, и если мне удастся хотя бы немного размотать запутанный клубок из канонических догматов, нерушимых принципов и так называемых фактов, превалирующих в нашей винной культуре, то я сочту свою работу выполненной.

Различные части книги не всегда вытекают одна из другой, так что приношу читателям свои извинения. Но надо признать, что ни мир вина, ни мой внутренний мир не отличаются организованностью и упорядоченностью. Везде полно острых углов, неудобных выступов, внезапных совпадений и неожиданных тупиков, которые напрягают и вносят сумятицу, а жизненные неопределенности и противоречия и без того доставляют дискомфорт. А любые попытки симулирования обратного лишь усугубляют проблему.

Современный коносьер напоминает карикатурного стереотипного персонажа популярной культуры не более, чем Барак Обама Милларда Филлмора. Это больше не представительный белый мужчина, обитающий в огромном особняке, бонвиван с большим красным носом или эстет – сторонник Джефферсона, водящий дружбу с владельцами замков и виноградников. Перечисленные типы, конечно же, существуют и поныне, но, скорее, как редкие представители умирающей эпохи, культуры, которая, по крайней мере в Соединенных Штатах, во многом пошла на спад.

Сегодня знаток вина может проживать в пятиэтажке без лифта в Нижнем Ист-Сайде на Манхэттене. Представьте себе честолюбивую романистку, которая ведет занятия по йоге для оплаты аренды, спрашивая себя, актуально ли еще печатное слово. Пьет ли она бордо первого крю или бургундское гран крю, обязательные вина коносьерского прошлого? Уж конечно, от такого она не отказалась бы! Однако о подобных винах она может только мечтать. Она о них читала, представляла, как смакует, но позволить купить может не больше, чем пентхаус с винной комнатой на Парк-авеню.

Да, она любит вино, активно им интересуется и отводит ему огромную часть своей жизни. Ее винный шкаф, питаемый от розетки, вмещает около шестидесяти бутылок, располагается в спальне и дополнительно служит прикроватной тумбой. Ей удалось раздобыть несколько бутылок превосходного Cru Beaujolais, а также красного вина от самых интересных производителей Сицилии. Ей нравится херес и немецкий рислинг, а для особых случаев у нее припасено несколько бутылочек бароло и бургундских премьер крю. Она обожает шампанские вина, особенно те, что производят мелкие фермеры из собственного винограда. Любит готовить и устраивает знатные вечеринки для друзей, с которыми, без сомнения, с удовольствием обсуждает вина, хотя это лишь одна из многочисленных тем для оживленных бесед за столом.

Ее друзья такие же любители вина, с некоторыми из них она никогда не встречалась лично. А что здесь такого? Современные социальные медиа помогают единомышленникам общаться друг с другом, не испытывая тягот контактов лицом к лицу.

Один из них зарабатывает приличные деньги на бирже. Владеет лофтом в центре Манхэттена, но поскольку много времени проводит на Западном побережье, то прикупил еще и маленькую квартиру в Сан-Франциско. В финансовом мире полным-полно винных профанов, и он встречал таких не раз – типов, которые покупают дорогие вина, ведясь на рейтинги критиков, а потом хвастаются друг перед другом, словно их офис – это одна гигантская раздевалка. Для таких людей на месте вина может оказаться автомобиль или дизайнерская одежда. Это демонстрация статуса, аксессуар для показухи.

Наш коносьер и сам поначалу оказался втянутым в эти павлиньи игры: читал журналы, посещал занятия, дегустировал вина с друзьями, пребывая в полной уверенности, что именно так и ведут себя знатоки вина. Но в какой-то определенный момент ему стало куда интереснее то, что он, собственно, пил, нежели попытки продемонстрировать свой изысканный вкус. По старой привычке он взялся самостоятельно узнать о вине как можно больше: как его производят, почему у него такой вкус, как оно менялось со временем. Постепенно пришло осознание того, что сущность и понимание вина невозможно уловить в одном только бокале. Поэтому он начал путешествовать, планируя поездки в винные регионы, чтобы своими глазами увидеть землю, где растет виноград, подвалы, где он из фрукта превращается в вино, и руки тех, кто трудится и принимает решения. Чем больше он узнавал, тем отчетливее понимал, что знает ничтожно мало, и так постиг фундаментальную истину, связанную с вином: сколько бы мы ни узнавали, сколько бы ни знали о вине, в самой своей сути оно остается загадкой. Нет, речь идет не о науке ферментирования, которая в настоящее время хорошо изучена, не о различных химических процессах, протекающих в период превращения виноградного сока в вино. Загадка, скорее, кроется в том, благодаря чему великое вино может столь многое поведать о своем происхождении, месте произрастания винограда, о людях, которые его выращивали и превращали в конечный продукт.