Ваня пришел на следующий день, обещали разврат, небольшая словесная перепалка, его загипнотизировали, позвали Тамбурина, тот осмотрел человека, даром что коллектор, узнал о его грехе, других темных делишках, раздумав о пользе убийства в сердце не хотя ничего плохого спустил курок, Ваня упал и покинул бренное тело, грешную землю, тихий двор, надеясь что придет Женя и отплатит, Женя заставил себя уважать через три дня притащив приятный прут, но поединок не получился по-рыцарски, Правила подготовил майя-гири, нанес с отрывом головы, Женя страшно упал, видно захочет поквитаться, не было идей, что он станет здесь чужим своей жизни, у него никого нет, одни долги, еще пять клиентов, пришлось бить камнем, ломая в сердце ребра, Женя не сдавался и получил агонию, совершенно не приятное зрелище, ничего нового затем с месяц, после пришли их друзья Колбас и Щи, они стали сильнее в своих глазах, когда почти убили Правила, спас неравнодушный прохожий, двор оценил его крик, никто не появился, но стало ясно что они могут проиграть, Правила вытащил пистолет, застрелил Колбаса, держа Щи на мушке порекомендовал не делать ситуацию такой, что все они подчистую в их профессии, Щи был хуже всех, человек неприятный, злой, пожаловался, но Тамбурин прибил его за один удар, так что больше не приходили взыскивать долги, что возмутило население, сплотило против Правила, пришлось вести разъяснительную работу, сожалеть, что коллекторы от десяти, злые черти, не боятся божьей воли, стесняются подойти и спросить по-человечески, Саша шел к Хаджи чтобы забрать яйца, свежие, сочные после недолгой жарки, Шоу видел их со стороны, жарил на солнце слегка обгоревшие плечи, шел снег, не было видно и маленького просвета между низкими тучами, некстати извиняясь, Хаджи ждал гнева небеса за свои злодеяния, им было плохо видно что будет дальше, будущее пустынно и мешает развитию, но не все хотели секса между новым поколением, что мешало культурному развитию, легкие были против табака, но люди боялись и вздохнуть в обществе, хотели стать сильнее, росли, а эти яйца стали залогом заработка, неплохой прибавкой, Шаль был против поражения среди сражения за нравственность, если вбивать колья промеж груди, можно потерять расположение вампира, не все боялись за сексуальность невысоких юбок, если не стать собой среди заводчан, там на станках, бились за результат простые люди, а здесь лежал мертвый коллектор, возбуждая низ района, его не убирали, тело не остывало, полуденно точно билось сердце, человек плакал, молил, умолял отпустить с того света, но были глухи к его жалобам ангелы, у них были друзья, пришли с пистолетами, Тамбурин из автомата пустил над головами красивую очередь, Саша не стал сопротивляться, оставил на себе ту же одежду, она гипила, вызывала негатив, ставила на общее обозрение мускулы, было жарко, но не интересно в данной футболке, что не взять с собой в поход, кроме воды, в боязни заражения через чудесные чистые ручьи, им бы дать шанс исправиться, но это не входило в планы, если не человек боится злобы зависти, то его окружение мечтает стать выше обывателей, став накоротке с врагами через горящие трубы после соленых озер, несших приятную пряную волну, день не давал шансов отпраздновать, столько охотников за охотниками за долгами, им невдомек остаться наедине с милашкой и отдаться воле сильных чувств, ничего не представивших для жизни кроме яркого счастья победы, знание в силе нечастых дней зноя, совсем уведшего от жары к приятному холоду осени, когда все прилягут на скамейках, жалея что не так освежает терпкое русское пиво, не дает и хмеля, но в солоде есть прикол, над телами коллекторов трудились веселые медики, им не светило что-либо сделать кроме отдаться на волю случая, на порывах весел звереть в ожидания дня тяжелого после торжества чувства справедливости в не со своим полом, когда раздадутся последние удары о гонг, возвещающий вечернюю молитву, люди сядут посудачить о мирском, коллекторах, их тяжелой работе, нерасторопных должниках, приятных моментах в отношениях с населением, люди многое понимают, но боятся спросить, чтобы не стать старше.

Хаджи опять шел по улице, было сложно спросить кто он, где находится, зачем его взяли собой, слышались выстрелы, это гремели бандиты, сочные приятные губы негритянки целовали его напарника, тот хотел сбежать от него еще в молодости, когда солнце садилось за горизонт ярким всполохом пламени, алея приятно, в нетерпении человека ждущего своего часа на посту перебирая четки в которых не было видно посвящения или отказа от сдачи мира кому-то сильнее, чем человек, оставивший в прошлом не самые лучшие поступки, всем было ясно что неприятие стало чем-либо более сильным, нежели душа сложная, точно враг, и золотая подобно восходу над безбрежностью океана, Шаль стал бояться когда они вышли к людям, завязался спор, где эти, что сбежали, село на ушах, нечестивца можно бросить в пекло и оставить там гореть за грехи, люди уже уехали, а их поезд продолжать гудеть, пропуская станции, на которых было написано разное, но не все боялись что надписи станут против человека, бывшего одним и довольного происходящим, не ставя во главу угла законодательные препоны, они ждали ярости и мечты своей рассуждения, не все подчинялись доброте зла, жались друг к другу в ожидании чудесного превращения человека в нечто неземное, бывшее более чем мечтой, многие люди не ценят честность, таков Хаджи, бывший собой не более чем минуту назад, и ставший человеком для всех много более важным, чем предполагал, борясь за ценности означенные в начале спора, люди показали спину, руки, им не стала по себестоимости продажа металла, надо его кроить, а то не хватает денег, но не в интересах узкоправящей элиты, забившей в угол поставленным за огрехи одноклассником, заметившим стаю ворон на противоположной башне, когда мир бил в себя, жизнь приняла на себя остаток тепла и счастья за свиней на тарелках, под столами трудились секретарши, ждущие скрипа перьев, чтобы снова ввели перо и чернильницы, набирать сотрудников для работы в бухгалтерии, там недостача, все время нечем поживиться, деньги общие, а печаль сыта по горло мясом человека, взыгравшим на сне и оставившем в разных подушках секс и блеск мира, причина играла против сбоя машин, в них все совершенно, но зеркала, и антенны редки, радио транслировало приятные голоса, там шла передача о свободе, но все хотели секса под них, и развлекались тем что били в ладоши по чакрам, заснувшим в ходе вчерашнего телевизора и сейчас голодным по человеческим организациям против союза за права человека труда, коллектора боялись пошевелиться в морге, один встал, совершенно синий, больной, прибил второго насовсем, сбежал, водка, пиво, право первой ночи, мечта бояться своей участи была истреблена за счастье тяжелой недели, одни поручения сбивали другие, там снова раздавались возгласы о прощении, стоянии на коленях, мечте забыться и бояться себя самого в другой мечте, бывшей машине не своей для себя, когда несли шины, где найти знак что оставит в прошлом километры добротного дня, сны и мечты о мечтах в фантазии сняли с себя жизнь подобно летнему сарафанчику под игру лодочек, жизнь гремела своим джазом, апробировала для себя секс и печаль для новых свершений, они ценили будущее, особенно Шаль, а Хаджи боялся его, теперь неизвестно кто совсем умер, для сбежавшего из цепких лап смерти, уже и пес Харона был рядом, простирались просторы Аида, а там Персефона томила бездействием после бурной и шаловливой ночи, перешедшей в похмельное утро, приятный морс в компоте, немного свежих ягод, они стали дороже, деньги на рост овощей выделялись нешуточные, но не было желания бояться за витамины в детях, знание рискует уничтожить силу противодействия со стороны власти общества, этого социума, давшего начало разделению на коллективы и индивидов, отличное рабовладение стало для коллектора Хаджи стартом для открытия фирмы, где деньги были ценой всего сущего, ставили их выше, затем похлопывали по карманам слезой, бросая наркотики, что помогали отмазываться перед людьми бывшими за все ответе, некто похлопал его плечу, стал один на один с системой ценностей и ориентация человека в пространстве сменилась на временной континуум, бывший причиной ценностей в мечтах, затем боли от утраты любви в ходе войны за жителей, простых селян, когда появилась возможность вытянуть ногу в школьном будто коридоре, не идет директор, нет на ветках ворон, тихо, начнется ливень, затем на стене выступит мокрота, станет уютно, и там пройдут дни и ночи до получения среднего образования.

Хаджи забыл свое имя, род занятий, что делал в жизни, стремился стать хорошим, но не понимал зачем ему деньги, они тяготили, бесили, вызывали сонливость, Хаджи видел перед глазами другой цвет, не было понятно, что заставит изменить жене, Иштван переживал о своем, пыталась найти в розах шипы, ветки под листьями были мокрые, юная роса, было приятно принести мужу вместе вареньем свежие сочные листья роз, упала к нему на колени, повела речь о том, что стало плохо, нежность была принята за ласку обольщения, раздались вширь, потом забыли о себе, стали людьми с большой буквы, ездили на юг отдыхать, забыли что меняет разное в людях, в том числе долгий путь от чувств к заботе и ярости победы, в прошлом взыскивал успешно, все кланяются, извиняются, боятся сдать назад, но человеческое не дает очнуться от заботы, ранние долго сборы, хотели взять денег на счастье, но не стали бороться с неизбежными последствиями, хватило и счастья для мира, чтобы избежать столкновения, Хаджи переживал о Хароне, его собаке, что они делают среди лугов, грозят разобраться с небольшим числом тех, кто бьется в припадках, точно отпоить мертвого, оставить в прошлом несчастье, что мешало быть собой в объятиях любимой, среди приятного счастья разноголосья колоски живые в которых нет ничего чтобы напиться, звали на ужин, теплую еду, приятную на вкус и ощупь, если представить что ешь руками точно индус, Тамбурин предлагал найти других, чтобы люди не были друг другу должны, печально хмурясь, что симпатия к негодяям исчезла, почему они приходят и добиваются своей цели, все равны перед пистолетом, говорит культура, идти прочь по проселочной дороге, избегая неторопливых взглядов людей, что не могут приятно напиться, мешает работа, ждут результата от победы в ярости и захвата тяжелого гнета рабства в котором нет иллюзий и до счастья рукой подать, схватить за руку и биться в негодовании, где все прошло через драмы и сарказм, сами могли забыть что останется после человека в зле и яром счастье продолжая нечестно улыбаться и злить прохожих, поглощенных политическими беседами, в беседках кавалеры против кабальеро в штанах, упруго перекидывают бокалы с плохим игристым, просто звать с собой и кричать всем – помогите, молчит Италия, Флоренция, Сицилия, там мафия взяла верх над прихожанами деревянных церквей, люди рыдают, боясь пойти к сеньору и заявить свое мнение – что не прав человек, боясь сдаться и отклонить прошение о помиловании, секира короля не станет поперек револьверу графа, а рапиры маркиза будут уместны в свою очередь обрекая князя на царство вечное, что им дадут эти скромные пожертвования милых селян, больных и оптимально игривых, в флирте ставших добротой и злобой на грани поражения диктуя новые причины в виде команд и барсеткой отбиваясь от доброты и удали крестьян, что они забыли в мире, занятом не своими друзьями, праздники редки, референции бьют против лоска, а там нечего терять в городском безумии, толпа ищет глаза, но холод и суровая нежность, гремит слава достойных свершений, можно пожертвовать на новые инициативы, но не все боятся радости победоносного счастья и отказа от сражения за цель жизни – все меняется, летят сны в ночном мире, сходится чертополох над спинами, хотя он ниже колен, можно преклонить перед баем, снять крест, повесить перед омовением на торчащий сук, выбесить свое я, рискнуть с пару разу, хотеть разбить сердце перед взором надменной любимой, пройти до околицы, вывесить там флагшток, здесь пойдет торговля без лицензии, рядом возьмут свое скоморохи, подождать минут десять – хорошее время, чтобы сдать назад, после ловить любопытные взгляды, чем занимаешься, почему бояться, призывают к ответу, снимают для газет, в первых заголовках читать свое имя, лишать счастья пропойцу, что боится в свою очередь очереди за бутылкой, потерявшей ценность первоочередного глотка в отношении воды, что бьет ключом в грозовых лесах, где нет строителей капитализма, а находят чудеса молодцы добрые со сбитой фигурой, речь течет плавно и обгоняет фургон за фургоном некстати явившаяся изморозь на стекле машин, пролетающих конец всех ограничений, лето ждет зиму, словно соловей боя с любимой, отношения полов и миражи апокалипсиса, когда начнутся экономические проблемы, о чем придется говорить открыто, вслух, без тени самодовольство и любоваться закатом на рубеже сезонов, в квартальной отчетности укорять директора завода, он бьет себя по карманам, полным денег.

Коллектор Евстафий знал погибших отлично, горечь разъедала его тело, меняла сознания, бесило дни напролет чувство ностальгии, не было и дня чтобы стать себе равным, выйти из совести в прошлое, где зажечь огни на фонарях на час позже намеченного срока, если перестать обещать неизбежное можно изменить будущее, в чем нет сомнения, Евстафий прошел через долгие тяжелые месяцы огня, когда фронт был близко, теперь данные села были целиком должны, не было и человека, чтобы сказать, извините, что значит просить прощения перед скоплением людей, негде взять деньги на борьбу с инакомыслием, человечество станет свободным и добьется результата в любом случае, когда люди перестанут бесить конкурентов, ставших людьми в полном смысле без слова, рискующих потерять свое лицо в потоке машин и глаз навстречу, когда двигатель заглох и раздались недовольные возгласы, кто-то грозил кулаком, другие ждали сигнала светофора, дни тянулись за рулем, остатки огней на плечах, и тяжелые будни Евстафия, похмелье с бодуна, отказ от работы, придти к знакомым, выпить по рюмашке, ставшей традицией перед балами, дамы летели в длиннополых платьях, счастье горело в глазах, зло и нетерпеливо, раздражая перед концом дня, и ставленники всевышнего просили пощады, отказывая себе в удовольствии биться на потеху людям зла, ставших против себя в конце времени, стали считать по домам, кто сдал, другие не платят, работа самая потная, тяжелая, постоянно секс, мир плывет и бежит река, водная гладь ярко светит для всех, кто торопливо спешит по набережной, вдруг пистолет в руке человека, не кошелек, он стреляет, попадает в воду, Евстафий уходит, не желая выслушивать о своей профессии, человек хороший попался, сдался, притом был против резко сдать обороты, можно посчитать бутылки, или пойти и договориться о своих премиальных, бросив на произвол бригаду, люди готовы за него биться за счастье, не миллионов, но тысяч в тугой мошне, кроме прочих иллюзий жизнь не самое тяжелое испытание, при самом ужасном исходе, словно евреи покидая недружелюбный Египет, или Антоний с Клеопатрой, должен был, другие случай бередили раны души, например, после означенного времени получить с целого племени индейцев, приятные люди, особенно их скво, нет ли надежды на то, чтобы добиться от руководства резервацией особого положения для скво, милые девушки не идут в сравнение с англичанками, что им дали за деньги непонятные в пиастрах, при данном положении вещей в воздухе тяжело их перемещать и оставить на откуп боссу бартер, когда меняют топор на воду, пусть и с градусом, но не сладкую медовуху вождя, напившегося по случаю приходу менял, и их роты, давшей начало практике взыскания долгов, все общее не касалось скво, они злили нечестивцев, продавших англичанам реликвии премии, например, магический жезл, которым вождь бил в землю и шел дождь, или наносила удары по неофитам обряда первой брачной ночи его спутница, богиня, сходившая с безоблачных небес, через яркие лучи солнца, бившие в спокойные глаза, Евстафия тогда звали иначе, очень по-английски, без особых причин он бесил сопровождение, отряд ополчения и ставших против них духов гор, бивших индейцев за отказ подчиняться более многочисленной нации, право силы, до того незыблемое, было поставлено под вопрос, что дать людям в их положении кроме сил и счастья решить вопрос, кто должник, где те деньги, что в прошлый раз были обмены на простые предметы культа, молитва богам не получалась у шамана, он злил этим, потом перестал покидать импровизированный шалаш на лето, замерз, когда морозы перелили через край судоходную в принципе реку, они стали бояться секса между членами одного племени и элитой другого, те приходили на ловлю диких свиней, но их смущала сексуальность их скво, в том племени было меньше женщин, чем мужчин, проблема не раз обсуждалась, но о ней забывали под красотой бирюзы неба, горизонт садился, вбивал клинья между родными братьями, и война стал неизбежной, когда пришли англичане, забили в угол жилой улицы тотемный столб и призвали к молитве, не давшей сил снова, точно дни без воды весенней засухой, или поимка пионеров с алмазами, прочный материал которых пригодился для копий, сломанные судьбы и потерянная вера, обруганные женщины и их мужья без денег и средств к существованию, Евстафий жалел несчастных, но без особых похвал отпускал вернувшим долги грехи в голове.

Кирилл вышел из дома, ненавидя что было в прошлую среду, пошлость превознемогла рассудочные пытки, что останется людям на покорм скота, риск попыток подраться не был велик, юстиция не знала преград для ласки через инструкции, предлагала всех уволить, отправить в прошлое, сделать рабами желудка, смешать в стакане черное и белое, где жизнь была ласковой в свою очередь, обвивая змеей шею, полную крови, на лице выступил пот, жизнь не была подарком к именинам, что станет с человечеством когда пройду выборы на крайнем юге, там много людей ставших злыми, придут, принесут с собой тяжелые кошельки с нефтяных залежей, не всем подходит человеческое братство, зато удачные выражения – залог успеха обывателя в женском обществе, Осман боялся их, бился с истерикой, гасил на ходу иллюзорный путь в шелках и роскоши, зная наперед, что пройдет с ним не даст для размышления пищу дровами в таежный костер в центре распадка, желая бросить любимую на произвол судьбы, милой к нему и ласковой своей нежностью, силы покинули, оставили ни с чем, на пиве было написано, оборотов в нем не более девяти, рядом были указаны сухой осадок и неожиданно градусы, слабо охлажденный по местной традиции напиток легко пьянил, сбивал настрой на победу, все сдались кроме него и тихо ждали, пока купленный ящик уйдет, сила противоречия не более чем явный перекос в сторону зла, но не злобы, зверея в хорошем настроении, бояться самого себя через призму общественной морали, вынесенной за скобки и во главу угла ставить семиклассника, а его тень, обнимающуюся с нехорошей девочкой, бегущей через лес к волку, что печет пирожки, ждет свое участии, приказа стрелять в него охотникам, поймавшим пантагрюэлем рябчиков для супца, что смирно кипел на легкой белке костра, ждать поворота, но не своего, когда мир не дает шансов застыть от нетерпения, чтобы бояться, а затем избежать расплаты за грех, тяжелый и недолговечный после ужасной ночи, когда ворочался, не зная кто его так любит, чьи нежные руки обнимают, ведут прочь от системы противоречий и антонимов, давших начало гегельянской антитезе, довольной своей ролью в истории философии и общей эпистемологии, шить дело, бить баклуши двумя деревянными ложками, довольствоваться куриными ножками, получившими название окорочка, раньше свинья на блюде меняла свинью на подносе в яблоках, с укропом, истина ждала счастья, а испуг восторга раскаяния, где люди готовились забыть себя, начиналась работа по изменению свободы и полет в конфетах давал приятный привкус суфле, что не мир, то жизнь, и белые березы были забыты после несчастной ночи, далеко до мира под сенью гор, давших новую жизнь, эстуарий ждал за перевалом, уже чувствовался приятный воздух, свежий, точно ночь в постели с Мадонной, на первый взгляд ко всему готовой, на второй отдавшей богачам не более чем треть от своей первозданной сексуальности, возводимой к Лилит, ритм ее сердца был приятен, хотя не все готовились бояться этой напыщенной матроны после ролей в Голливуде, где нежные страстные красотки снимали с себя одежду, давая ей придти в себя и забыть, кто ее звал по имени, а это были вовсе не те что вначале, хотя смысл и назначение истории были забыты к тому моменту, бившему ключом из-под земли, риск забыться и переживать остался на многие годы в пролом, нельзя было жалеть об отношении Корона к Торе, хотя норвежцы всегда поджары и не излюбленно сухи, они стесняются своей страны, полной замечательных событий, вроде войны с финнами, бывшей в прошлом столетии, или два назад не самой лучшей, спокойствие и успех самодовольной ярости стали на одну чашу весов, а знание о древних временах дало чудо в новом поколении, гнет и противоборство, рабство и усталость, трапезы против ланчей, устрицы или мидии, лишь бы совсем не убрали, разнообразия каберне в лавке, истина бьется в истерике, рожь колосится, начинается новый день, никуда

нельзя пойти от ящика с пивом, кроме пляжа, но приятные доски хранят некоторый холод, что вдохновляет, бьется рыбка на удочке, чтобы потом дать наслаждение местным вкусом, их почти не разводят.

Кирилл ударился оземь и превратился в лягушку, никто не хотел его видеть в тяжелые приятные сумрачные дни, когда утро было холодно и никто не боялся что останется не так много времени до падения на землю луну, сильной и независимой планеты, экспедиции на которую дали много лунного грунта, образцы атмосферы и остатки первых луноходов, отличить одно от другого не значит оставить в мире острова счастья, что не есть хорошо, так усталость и рвение, не дающие забыть о падении в спокойной ночи звезд на желание, лягушка скакала по матерчатым холмам, рядом не видно было и толики человеческого тепла, бегали зайцы, одни нападали на других, начался бой и страшный ответ человека труда своему прямому начальнику ставшему врагом для себя в тиши кабинета, бившего в ладони точно, по аудиосистеме можно было определить, кто играет на чем, не паче чаяния джаз, превосходная музыка, там ляга выросла и взорвала словно танцпол под чумовой дотошный хаос, это музыка уже где-то было, ее многие знают, про девочку, она мечтала стать балериной, но не все были согласны с мнением Османа о торжестве турецкого кайфа, под громыхание оружия, нечистоплотные потуги на конкуренцию, жаль нельзя изменить прошлое в свою сторону, располагал к общению Осман, презирая своих сверстников, лягушка стала принимать угрожающие формы, лопнула, появился Кирилл, жалея об обратном перевоплощении, негде взять зло под крыло, чтобы биться с соловьем, трели птицы были божественны, постепенно переходя в репетицию оркестра под умелым руководством прораба, Кирилл решил взывать Османа на драку, несколько приятных маваши, не достигший цели майя, так называемая вертушка, что она хотела сказать его телом, кроме света за горизонтом, в прекрасной стране под торжеством правильной веры и потерявшие надежду на лучший исход любовных утех обыватели боялись и вздремнуть когда раздались возгласы против в федеральной прессе, давшей заголовками указание заткнуться и молчать, а затем пошли извинения, например, министр хотел изменить количество выплавляемой стали, а картель заводов не дал, в другом отсеке правительственного дома уже праздновали начало весны, пели приглашенные артисты, ломились столы от икры и сочной стерляди, ее нельзя было руками, но презрев это напали придворные шуты, разного рода депутаты, что принимают крайне важные постановления, выказывая своим видом, не все еще потеряно и сверстан бюджет, слушая речь лидера, видя в его глазах надежду на победу над тягомотиной и ненавистью людей к представителям другой расы, другой национальности, расслоение общества и виды дохода стали притчей, ее нельзя было высказывать вслух, многие дожидались кухонной перепалки, бились, дрались, звали прочь из горячих летом просторов комнат, не все жались к стенам, точно сексуальные первокурсницы, многие хотели прижаться к любимому в подъезде, но изменилось нечто, жизнь не стала столь громоздкой, и еда претерпела дизайн упаковок, не всем душно от вкуса сексуальной рыбы, к примеру, многие жарят, другие предпочитают копченую, есть и сторонники стопроцентного мясоедства, правда недолго они придерживаются своей фанатичной установки, можно лучше всех взять на сковородку ужа, или сбиться со счету, когда падают с неба холодные градины, бьют по крышам, знаменуя начало зноя, но пока без похвалы со стороны отдыхающих, видевших много раз московские достопримечательности, отдавших этим поездкам годы и дни, ночи в бессонных поездах под раздражающий остальной приятный запах дешевой водки, где укроп и петрушка вступают в конкуренцию с домашним сыром, интересной закуской, вполне гармонично сочетаемой с отсутствием запивки, хотя бы тархун, или бестолочь тоскует, тасуя полные колоды с эротичными рубашками, зная наперед больше, чем было загодя заготовлено для ставки, такой подход не дает выиграть, но бесит своим сексом, а не то чтобы ладони, раскрытые под бабочку или дни без ее родной, Кирилл скучал, а Осман дивился столичным перевоплощениям, можно ведь по нутру, по беспокойству пришлось дабы, а не негодовать относительно его денег, их много, их силы вечно ведут к победе, или взять и оступиться, не то чтобы целиком стоять на своем до конца, забить в деревья гнезда для дятлов, там живут небольшие крохотные комочки – птенцы разных лесных обитателей, добрых поначалу, но когда ночь подходит к утру, вылетающих счастливым клином, вышибая слезу.

Мокасин стоял на перепутье, в ожидании смерти тела, ничего не менялось уже более трехсот лет, люди пошли сильные и верили в идеалы, голь суеты и несчастья павших на поле брани, где не все могли превратиться в сильных воинов, бывших до этой жизни неизвестно где, конфетка из импровизированного ада, испуганные глаза людей, встретивших нечисть, страшные слова в адрес борцов за счастье, они много начудили, испугали, стали собой в один момент, потом перестали выглядеть словно леопарды в лапах ящера, злили сами себя, вдруг откуда ни приберитесь появился оборотень, очень страшный и пугающий в своей простоте, там не было и леса, опушки с кленовыми деревьями, ставшими последним прибежищем, рядом был дом, где жили привидения, предвидение не обмануло, оборотень вел туда, зло и ярость мечты в воскресение, день приятный и тяжелый своим отдыхом, дым коромыслом от ведер на плечах бабушки, она несла для всех, но воины и оборотень изменили будущее, произошли перевоплощения, оборотень стал человеком, а воины не теми, за кого себя выдавали, выдавали своих дочерей, выдавали своих врагов, через много лет выдавали зарплату из шикарного железного сейфа с запахом света и тепла, внутри уют и мечты о поездке в солнечную Болгарию, дискотека, пляж и ором бейвотча, видны флаги, идет течение, ливень бьет секс по волнам, разбрасывая разноцветные брызги в свете радуги пьющей море, вполне красивой для многих, и никто не хотел быть там из них, но оборотень перестал появляться среди чужих, недовольных собой на излете мыслительного потока, в вечерние часы, точно сумерки выбили между людьми зло, росло недовольство масс, хотя и не самое притязательное на первый взгляд, родная речь претерпела изменения за счет красивого игристого, но с того самого дня они боялись секса с не приближенными, гнев переходил все мыслимые границы, в сухом остатке переговоров по делу были и неподписанные бумаги, и проклятие покинуть помещение для переговоров, а зло росло, двигало суточными переживаниями, сила противоречия не самое доброе начинание дня нашло себе покой раскаяния за расплату не более весомую, чем все чем они были дороги отдать своим близким, войны суть враги оборотня, решили генералы, но зло забили между ними символы, что не были разгаданы, одно перерождение одни одни, другое одни другие, затем происходит обмен понятиями для сна и никто не мешает в помощи обездоленным и лишенным крова, крыши над головой, кутерьма настоящего не видения прошлого, что означало не более чем оргазм от злости и побег из действительности, столь суровой и недоброй к проигравшим, сколь значимой для порядках на улицах, мира в сердцах, та стычка переросла в сражение, когда оборотня не смогли завалить, он был недоволен, жил сам по себе в своих мечтах, там где находилось самое ему дорогое – заклинания, не то чтобы очень страшные, но вполне правильные и злые в отношении будораживших воинов демонов, живших на их плечах, можно вынести из боя чувство победы и ликование освобожденных пленных, но само по себе не означает внутри сущего, никто не бьет внутри по органам, не падает вниз со скал, где любовь растит прекрасные сосны и местами недосягаемые кедры, там текут ручьи горного хрусталя и безоблачные высоты влекут покой на конкуренцию воле, в людях самое дорогое становится дешевым и беспокоит в обществе, Мокасин забил в рукоятку меча слова святые, и полетел на оборотня, но облик того испугал счастливого, другие войны падал штабелями, точно перед тысячами достоинств прелестницы очарованной одним-единственным словом, хотя никто не знал что за оборотень, и где его душа, но сдал их, бросил там, хотя и враг, некто стоял за ним более могущественный, чем силы тьмы и более сильный, чем облака над горизонтом, преломившиеся там в отражение суеты мирской, ставшей за себя в один момент, одно тысячелетие, красота глаз воинов пугала оборотня, в них зияла искренняя решимость не объединить с ним усилия в борьбе против злых сил, а уничтожить удобную мишень, и выдавая деньги пачками, иногда чемоданами, Мокасин сожалел что его друзья не прочли в оборотне самое дорогое, что могли, не пошли в поход за замком, где крепостной ров был сам по себе достаточно глубок, а цепи на мостах держались на чем бог послал, буквы летели перед глазами, горели щеки, даже лбы подчас зажигались от шума сражения, начавшегося безобидной стычкой, прошедшей в обиход известных правил приличия, но ставшей сексуальным ориентиром для заждавшихся жен.

Конец ознакомительного фрагмента.