— А о чём готов? Видишь ли, с нашей последней встречи я много о тебе думала.

— Правда? Польщён. И о чём же ты думала?

— У меня к тебе много вопросов…

Ещё бы, странно, что их не возникло ещё при нашей первой встрече. Другое дело, на какие из этих вопросов я готов ответить? Вряд-ли на все. Но, наверное, прежде чем продолжать наши встречи — она имеет право знать, кто я такой. Даже если после этого возненавидит меня, я хотя бы не буду надеяться даром. Лучше в таком случае оборвать всё на корню.

— Спрашивай. Что смогу- расскажу. Но, не обещаю, что услышанное тебя не огорчит и не испугает.

Она смотрела на меня своими большими изумрудными глазами, полными решимости. Не спешила спрашивать. Видимо, в её голове роилось так много мыслей, что сразу и не выбрать. Затем тоненьким голосом пролепетала:

— Зачем ты носишь маску? Почему у тебя красные глаза? Как ты оказался здесь? За что? Как долго ты в этом месте? Знаешь, я спросила часть того, что меня интересует, но, можешь не отвечать на те вопросы, на которые не хочешь. Только знай, я приму любой ответ, который услышу.

Ожидаемо. Что ж, надеюсь, ты снова не врёшь. Ведь правда в моём случае жалит. Кто сможет принять такую правду? Но, я решил. Она должна знать.

— Анна, как ты думаешь, кто я?

— Принц какой-нибудь далёкой сказочной страны, заточенный в этой жуткой клетке. Думаю, попал ты сюда несправедливо и мучаешься, вдали от родных, по прихоти злодея.

Эта малышка второй раз на неделе заставила меня хохотать так заливисто, как трехлетнего ребенка от щекотки. Принц? Сказочная страна? Видно, девчонка любит сказки. И это прекрасно. Мне даже жаль, что я не стану воплощением её мечты. Сейчас мне и правда этого хотелось.

На мой смех она отреагировала горящими от смущения щеками. Опустила вниз глаза и затопала нервно ножкой.

— Ты надо мной смеёшься?

— Нет, прости. Я смеюсь не над тобой, но твоё предположение далеко от реальности. Хотя, заточили меня здесь правда несправедливо. Всё, что происходит в этом месте — несправедливо. Запомни это. С хозяином этого поместья даже тебе, милой маленькой девочке, нужно быть предельно осторожной. Он на многое способен, поверь. И так, подробности моего пребывания здесь я предпочту оставить тайной.

Действительно, говорить о гибели родных, обо всем, что мне пришлось пережить, я не собирался. Но, придется поделиться с ней другой, возможно, не менее страшной тайной.

— Маска на моём лице — прихоть вашего господина. Он не хочет видеть то, что за ней скрыто. Снять её- наказуемо. Не вижу смысла терпеть удары хлыста за каждый промах, поэтому пытаюсь не выводить этого подонка без причины.

Я видел, как с каждым словом, сказанным мною, невинное доброе лицо Анны искажалось злостью. Ненавистью, отвращением к моему обидчику. И жалостью ко мне. Ничего, сейчас я договорю, и всё это сострадание может смениться страхом и ненавистью ко мне.

— Что же под твоей маской?

— Малышка, ты спрашивала, почему мои глаза такого цвета. Сказала, что я принц сказочной страны. Но, разве это глаза принца? Подумай, милая. Это же цвет крови, пламени, ада… Глаза чудовища. И они не врут. Я правда чудовище. Я — вампир.

Она замерла, часто заморгала, словно пытаясь отличить правду от вымысла. Ну вот, сейчас упорхнет, словно птичка, подальше от пасти питона. И я останусь один. Ну, что же ты стоишь? Беги! Беги от красноглазого монстра! Но, она не бежит. Смотрит, не может прийти в себя, часто дышит. И постепенно успокаивается.

— Вампир?

— Да, малышка, ты не ослышалась.

— Они существуют?

— Ну, ты же верила в сказочную страну, так почему не можешь поверить в существование более темной расы?

— Ты же должен быть сильным, если так оно и есть. Так почему же терпишь?

— Ты права, вампиры сильные. Но те, которые нормально питаются. Лишенный пищи вампир в силе не превосходит человека.

— А что ты ешь?

Правильно, девочка. Ты начала мыслить в нужном направлении. Ты же уже знаешь ответ. Что ж, я лишу тебя сомнений.

— Кровь, Анна. Для поддержания жизни вампира нужна кровь.

— Но, я же была к тебе близко. Трогала тебя. И, очевидно, ты голоден. Но меня не тронул.

— Действительно, доза, которая мне выделяется, предназначена, чтобы я не помер. Но её не достаточно, чтобы набраться сил. Поэтому я голоден. Тем не менее, не такие уж мы монстры, как пишут в книгах. Мы не пьём детскую кровь. А если бы даже пили, неужели думаешь, что я бы ранил человека, который впервые за многие годы проявил ко мне доброту? Что ж ты, Анна, боишься? Не ты ли говорила, что примешь любой мой ответ?