– Ника! Отдай ребёнка.
– просил осторожно, не требовал, Артур подошёл совсем близко. Протянул свои руки к моей малышке.

Я не могла произнести ни слова лишь помотала головой, прижав теплый свёрток крепче к себе. Слезы градом бежали по щекам, согревая их от холода.

– Артур! На ноги её посмотри!
– крикнул ему Дима.

Я переступила с ноги на ногу не спуская глаз с Артура, будто это какой то отвлекающий манёвр. Тапки почему то прилипли к ногам.

Артур посмотрел на мои ноги, на его лице был испуг.

– Ника!
– он кинулся ко мне и я сползая по стене провалилась в небытие.

Артур.

– Скажите, а материнский инстинкт можно как то подстегнуть?
– спросил я доктора когда Нику увели на роды.

– Да вы не переживайте так Артур Александрович. У Ники просто очень тяжёлая беременность. Её это вымотало и поэтому она так себя вела. Поверьте, как только ребенка положат ей на грудь, она уже не захочет его отдавать.

– Вы меня успокоили. Спасибо.
– соврал я врачу и пожав ему руку вышел на улицу.

Конечно, чего я ждал!? Что Ника вдруг, воспылает ко мне любовью!? Перед глазами опять стояла картина как я носилую её в своём кабинете, как наступаю ногой и бью пистолетом в лицо, на руинах своего дома, ни за что. Её отвращение ко мне и моему ребёнку вполне оправданно и заслужено. Но как же чёрт возьми хочется повернуть время вспять. Услышать её тогда в кабинете.
– Я не Марго! Вы ошиблись. А не придумать что это такая, очередная, ролевая игра сумасшедшей Марго.

– Родила! Девочка 3300!- вытянул меня Дима из моих мрачных мыслей.

– Идем.- мы пошли обратно в роддом.

– Артур Александрович, с девочкой всё хорошо. Роды были стремительные, но всё в порядке. Можете посмотреть на нее пока, потом жду вас в своём кабинете.
– врач ушёл, я не успел от волнения даже спросить как Ника.

– Красавица!
– Дима расплылся в улыбке глядя на комочек в белой пелёнке.

Смотрел на малышку через стекло, розовое личико, из под шапочки пробивался чёрный волос . Душа зашлась в приступе нежности и тут же эта нежность перемешалась с горьким стыдом перед ней. Не мог сейчас представить что буду с ней делать и как я буду растить её без материнской любви.

– Иди в машину Дима. Я зайду к врачу и поедем домой.- дико хотелось напиться с горя и от счастья одновременно.

– Хорошо.- мы разошлись в разные стороны.

Я зашёл в кабинет к Сергею Петровичу.

– У меня для вас хорошие новости Артур Александрович.

– Какие?- я сел на стул, на против врача и был предельно внимателен.

– Ника, как я вам и говорил сразу после рождения приняла ребенка.

– Вы уверенны?- я подался в перёд, сомневаясь в правде его слов, так сильна была ненависть Ники к ребенку и ко мне еще час назад.

– Сам видел. Рыдала от счастья как только выложили девочку на грудь.
– рассмеявшись обрадовал меня врач.- Ещё и отдавать не хотела. Так что зря вы так волновались.

– Спасибо.- я поторопился на выход.

– Нику пока не перевели в палату. Нужно на столе пролежать 2 часа, так положено, на всякий случай. Но вы пока можете полюбоваться дочерью. Она у вас красавица.
– довольный врач подмигнул мне.

– Спасибо.
– я вышел из его кабинета, за спиной словно выросли крылья.
– Не хотела отдавать...- я повторил сам себе расплываясь в улыбке.

Подошёл к боксу где за стеклом была наша с Никой дочка. Где должна была быть наша дочка. По ПИТу в истерике металась молоденькая медсестра.

Из обрывков фраз я понял что моя дочь пропала. В мою сторону уже несся Сергей Петрович и охранник.

– По камерам посмотрели. Девка в белом халате. Волосы чёрные. Сразу как только вы ушли, схватила ребенка и через запасной выход.

– Артур Александрович это была Ника...
– неуверенно произнес врач.

Вот дурочка. Меньше чем через минуту мы её догнали на машине.

Мало мне было всей её ненависти в наказание ко мне и к ребёнку. Так теперь она бежала от меня. Спасала дочку от меня, потому что я для неё так и остался монстром. Материнский инстинкт проснулся в ней с троицей. Ей не куда было бежать. В тапочках на мороз в никуда, в слезах, лишь бы подальше от меня. Я вышел из машины.

– Ника! Отдай ребёнка.- попросил как можно спокойнее. Протягивая руки, отлично зная что не отдаст.

Уставилась на меня, раня ещё больше своими молчаливыми слезами. Лучше бы кричала и билась в истерике.