Пили много, но к удивлению

Не бывал никто из нас пьян.

Ежедневно жили на нервах,

То подрыв, то шальной снаряд,

Но ведь кто-то должен быть первым

Из отряда наших ребят?

И им стал сержант-пограничник,

Службы срок выходил его,

Толя Мазнев – сержант-отличник,

Дожил там до конца своего!

Погубила бойца служба эта -

В БТР-е на полном ходу

Осветительная ракета

Взорвалась вдруг на нашу беду.

БТР водитель покинул,

Мы упали в машине с моста,

Видно дьявол тогда искуситель

Испытал нас, не чтивших Христа!

БТР-ом сержант был раздавлен

И погиб у ребят на глазах,

В тот момент все мы были подавлены,

И стояли над талом в слезах.

В плащ-палатку его завернули,

Привезли в наш «родимый аул»,

Через пару часов помянули,

Отстучав шифровку в Кабул.

Три дня труп не могли отправить -

Самолёт ждали «Чёрный тюльпан»,

Чтоб в Союз с телом гроб доставить,

Но его взял армейский Ан.

После этого я проработал

в Кандагаре месяцев пять,

Проявили тут кадры «заботу»,

И пришлось место службы менять.

Я в афганскую прибыл столицу,

Чтоб работать в органах ХАД,

Встретил много своих сослуживцев,

Смене климата был очень рад.

Безопасность аэропорта

Возлагалась на группу ХАД -

Провожать Бобрака с эскортом,

Для гостей готовить парад.

Сходу влез я тогда в работу,

Приобрёл в Кабуле друзей,

На себе ощутил их заботу

При устройстве там жизни своей.

Юзбашан, Оруджев и Мальцев -

Мы дружили тогда вчетвером,

Уставали у нас с Лёней пальцы

От игры на баяне вдвоём.

К сабантуям готовились чётко,

Закупали афганской «жратвы»,

Мальцев песни нам пел под водку,

Где уж там виртуозы Москвы!

Он учился в консерватории

И играл на чём только мог,

В этой нашей афганской истории

Был для нас «музыкальный бог».

Брал Оруджев Алик гитару,

Я садился за тумбофон,

Юзбашан – маракасов пару,

Мальцев задавал на баяне тон.

Редким пользовались мы успехом

У чекистов – коллег своих,

Для веселья и ради потехи

Приглашали нас всех четверых,

Когда звания обмывали

Или должность кто получал,

До утра мы тогда гуляли,

И в Кабуле баян звучал.

А однажды с баяном вместе

Прибыл я к Бабраку во дворец,

И вот в этом царственном месте

Дал охране концерт под конец.

Мы вначале попарились в бане,

Ели, пили на серебре,

Хорошо там жилось в охране

На далёкой чужой стороне.

Пели песни: Платочек, Катюшу

И про месяц – багряный цвет,

Эти песни гвардейцы их слушали,

А мы Родине слали привет.

Враз тоска заполняла сердце,

Каждый думал – зачем он тут?

Словно рану сыпали перцем,

Сознавая, а вдруг убьют?

Но Бог милостив оказался, Через месяц уехал я,

Слушать мать тогда сын отказался,

Позвала меня срочно семья.

За период командировки

Ко всему я в Афгане привык,

За свою был направлен сноровку

Изучать я персидский язык.

Правда дался он мне не сразу -

Сорок лет – это вам не пустяк,

И зубрил его я , «заразу»

Не освоив письма никак.

Они пишут все через ж–у,

Справа-влево, наоборот,

Соли пуд мне пришлось тогда слопать,

Чтоб читал и писал через год!

Курсы кончил я на пятёрки,

И уехал на время в Ташкент,

Где с афганцами на задворках

Проводили эксперимент.

Их учили азам контрразведки,

Чтоб наш опыт смогли перенять,

Это было удачей редкой

Их язык там отшлифовать.

В марте 85-го года

Полетел второй раз я в Афган,

Получив назначение сходу

В зону южную – Кандагар.

Недалёко от бывшей столицы

Была область с названием Забуль,

Это маленькая провинция-

Головная для сил наших боль.